Читаем Пушкин – Тайная любовь полностью

Принимали в такое наследство, понятно, не всех, а лишь тех, к кому привыкли, с кем жалко было расставаться. Варвара Волконская, по всей видимости, оказалась человеком, наделенным редким качеством быть царственной особе и слугой, и другом. Вряд ли она при этом была такой уж чванной и сварливой. Вероятнее всего, княжна, в отличие от каких-то других своих товарок, просто была девушкой строгих нравственных правил, что при дворе, кстати, очень даже приветствовалось.

То, как оконфузившийся Пушкин перед высоконравственной фрейлиной Волконской хотел за свою промашку извиниться, хорошо видно из обращенного к ней его предерзкого французского четверостишья. В своем двухтомнике о Пушкине Анри Труайя цитирует его в переводе советского поэта Валерия Брюсова:

Сударыня, могу сказать,За сводню можно вас принять,И на мартышку вы похожи.На Грацию ж… помилуй, Боже![60]

Перевел-то Брюсов складно, но не совсем точно из-за типографской ошибки в тексте, которым пользовался. Там вместо garce (потаскушка) было напечатано graĉe (грация), что позволило поэту очень смелую, в пушкинское время невообразимую ассоциацию с самой Грацией, как за глаза называли хрупкую, изящную красавицу-императрицу Елизавету Алексеевну. Как женщина, супруга императора Александра I молодому Пушкину очень даже нравилась. Хотя, разумеется, он не претендовал ни на какие с нею отношения, на что без должных оснований пытаются намекать некоторые наши пушкинистки[61]. От услуг же легкодоступных женщин никогда не отказывался. Но более точный перевод его французских строк выглядит все же так:

Сударыня, вас очень легкоПринять за сводню,Но за потаскушку —О Боже, никак.

Хотя, может быть, поэтическая интуиция вовсе и не обманывала Брюсова, а Пушкин специально сложил свой текст так, чтобы ассоциация с Грацией подсознательно напрашивалась любому его читателю сама, помимо его воли. В принципе, с кем, кроме самой императрицы, могла «свести» поэта в темном дворцовом коридоре ее фрейлина? Совершенно, кажется, кощунственное даже для пушкинской дерзости предположение! А как насчет того, чтобы «свести» его со своей подругой-фрейлиной или с ее гостьей-племянницей?..


ПД 841, л. 33 об.


Нельзя не заметить, что в своих воспоминаниях Пущин усерднее всего, даже отодвигая дату описываемого им коридорного происшествия на год, привирает о том, что фрейлин у императрицы Елизаветы Алексеевны в то время было только три. Ведь точно известно, что в 1816 году поступила к царице Елизавете в услужение еще и родная тетя Екатерины Бакуниной Софья Саблукова. И скорее всего именно не обязанную все время быть при государыне гостью своей тети Екатерину, готовящуюся присоединиться к свите по ходу движения к кордегардии, где играл оркестр, Пушкин и надеялся в том коридоре подстеречь.

Он точно знал, что Екатерина в это время находилась в Царском Селе и была в гостях во дворце. Именно поэтому приотстал от одноклассников и задержался у комнат, занимаемых, скорее всего, дежурившей в тот день при императрице ее теткой фрейлиной Саблуковой. Но на его беду первой из дверей вышла призванная присмотреть за плохо знакомой с планом огромного дворца гостьей-племянницей Софьи Александровны ее приятельница, свободная в тот день от дежурства фрейлина Варвара Волконская. Екатерина Бакунина явно сделалась невольной свидетельницей пушкинского коридорного конфуза.

Самому Пушкину не требуется публиковать мемуаров, и он честно рассказывает об этом эпизоде своей лицейской юности в сюите на листе 33 об. в ПД 841 – Первой Арзрумской тетради, в черновиках восьмой главы «Евгения Онегина», которую пишет в Болдине осенью 1830 года.

В верхней правой части этого листа мы видим приштрихованный от глаз до подбородка (зардевшийся, покрасневший?) профиль самого отворачивающегося и от нас лицеиста-Пушкина. Почему отворачивается? Смущен. Стесняется перед товарищами, начальством и особенно – перед Екатериной Бакуниной случившегося с ним курьеза. Линии штриховки на лице, начиная с бледных и полуспрятанных в черноте вроде как бакенбард четырех первых букв, выписывают слово «нахальный».

Почему себя Пушкин изобразил вроде как в очках? Потому что обознался сослепу – из-за собственной близорукости, усугубленной недостаточным коридорным освещением. Что у его профиля возле рта? Конечно же, слюна: демонстрирует отвращение к объекту своего курьеза – плюется, словно чмокнул ненароком лягушку.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Клуб банкиров
Клуб банкиров

Дэвид Рокфеллер — один из крупнейших политических и финансовых деятелей XX века, известный американский банкир, глава дома Рокфеллеров. Внук нефтяного магната и первого в истории миллиардера Джона Д. Рокфеллера, основателя Стандарт Ойл.Рокфеллер известен как один из первых и наиболее влиятельных идеологов глобализации и неоконсерватизма, основатель знаменитого Бильдербергского клуба. На одном из заседаний Бильдербергского клуба он сказал: «В наше время мир готов шагать в сторону мирового правительства. Наднациональный суверенитет интеллектуальной элиты и мировых банкиров, несомненно, предпочтительнее национального самоопределения, практиковавшегося в былые столетия».В своей книге Д. Рокфеллер рассказывает, как создавался этот «суверенитет интеллектуальной элиты и мировых банкиров», как распространялось влияние финансовой олигархии в мире: в Европе, в Азии, в Африке и Латинской Америке. Особое внимание уделяется проникновению мировых банков в Россию, которое началось еще в брежневскую эпоху; приводятся тексты секретных переговоров Д. Рокфеллера с Брежневым, Косыгиным и другими советскими лидерами.

Дэвид Рокфеллер

Биографии и Мемуары / История / Образование и наука / Документальное
10 мифов о Гитлере
10 мифов о Гитлере

Текла ли в жилах Гитлера еврейская кровь? Обладал ли он магической силой? Имел ли психические и сексуальные отклонения? Правы ли военачальники Третьего Рейха, утверждавшие, что фюрер помешал им выиграть войну? Удалось ли ему после поражения бежать в Южную Америку или Антарктиду?..Нас потчуют мифами о Гитлере вот уже две трети века. До сих пор его представляют «бездарным мазилой» и тупым ефрейтором, волей случая дорвавшимся до власти, бесноватым ничтожеством с психологией мелкого лавочника, по любому поводу впадающим в истерику и брызжущим ядовитой слюной… На страницах этой книги предстает совсем другой Гитлер — талантливый художник, незаурядный политик, выдающийся стратег — порой на грани гениальности. Это — первая серьезная попытка взглянуть на фюрера непредвзято и беспристрастно, без идеологических шор и дежурных проклятий. Потому что ВРАГА НАДО ЗНАТЬ! Потому что видеть его сильные стороны — не значит его оправдывать! Потому что, принижая Гитлера, мы принижаем и подвиг наших дедов, победивших самого одаренного и страшного противника от начала времен!

Александр Клинге

Биографии и Мемуары / Документальное