Пушкин – Тайная любовь

В линиях собственных профиля и одежды честно излагает суть пережитого. В огромных перетекающих одна в другую цифрах и буквах у плеча своего форменного лицейского сюртука констатирует: «25 Мая». В линии букв от уха по передней части волос до лба профиля – «оскорбилъ». Буквой на макушке – «я». От затылка и по задней части воротника – «княжну». И, наконец, четырьмя крупными и остальными мелкими буквами по плечу, рукаву, передней части мундирного сюртука и краю его воротника – «Варвару ВОЛКонскую».

Верхний фрагмент ПД 841, л. 33 об.

И в центральной части этого же листа скорописью линий куполов и облачка над царскосельской дворцовой церковью признается: «Я ожидалъ Елисавету и ея фрейлину Екатерину Бакунину 25 Мая 1817».

Нижний фрагмент ПД 841, л. 33 об.

В свою очередь, штриховки на двух соседних с дворцовой церковью зданиях рассказывают об особенностях отношений Пушкина с двумя остальными его первыми любовями. Не стану, пожалуй, здесь утомлять вас подробностями расшифровки. Примите как данность то, что штриховкой на здании с арками записана кульминация отношений поэта с графиней Натальей Кочубей в, вероятнее всего, 1818 году: «Наталья вторая Кагульская устояла. Я ждалъ ея возлѢ памятника героямъ Кагула 29 Марта».

ПРАВИЛО № 27: важная информация в сюитах Пушкина зачастую содержится в линиях зданий, строений, оград, облаков

Однокашник пушкинского брата Левика Николай Маркевич описывает встречу Пушкина в тот самый день со скромницей Наташей в аллее парка близ Кагульского памятника. По его словам, Пушкин «бросился перед нею на колени и начал ее целовать, она кричала, кричала, наконец, вырвалась и побежала к фрейлинским квартирам; на беду встретилась с царем, который, увидя ее расстроенную и туалет в беспорядке, спросил о причине. Она рассказала все. Государь решил Пушкина отправить солдатом в Финляндию. Дело дошло до обеих императриц. Они призвали графиню Наталью Викторовну и приказали ей во что бы то ни стало выпросить Пушкину у Государя помилование. Долго мучилась графиня с царем. Слезы ее наконец победили…»[62]

Но что в это время делает сам опять попавший в конфузную ситуацию Пушкин? А на листе 91 своей Лицейской тетради принимается писать элегию «К Кагульскому памятнику» («Воспоминаньем упоенный…»), над которой ставит французскую дату ее написания – 30 марта 1818 года:

Победы памятник надменный,
С благоговеньем и тоской
Объемлю грозный мрамор твой,
Воспоминаньем оживленный, —
Не стыд турецкого Султана,
Не задунайский Великан
Тревожит… (II, 76)

Фраза осталась недописанной. Так и не признался нам поэт, что на самом деле его в тот момент тревожило. Но, зная кое-какие подробности его тогдашнего поведения, допустимо и догадаться: не дает ему покоя то, что он вчера невдалеке от памятника Наташу поджидал и нахально целовал, а теперь опасается за это неминуемой кары. И поскольку благодаря слезным просьбам к царю самой Наташи серьезной расправы за эту дерзость так и не последовало, то не состоялось у провинившегося Пушкина и начатое им стихотворение – на него ему как бы не хватило энергии переживаний.

Хотя воспоминание об этих тогда не вымещенных в стихи переживаниях и осталось в памяти на долгие годы. О нем пытается говорить нам, к примеру, одна из его не вошедших в печатный вариант строф восьмой главы «Евгения Онегина»:

Когда французом называли
Меня задорные друзья,
Когда педанты предрекали,
Что ввек повесой буду я,
Когда по розовому полю
Резвились и бесились вволю,
Когда в тени густых аллей
Я слушал клики лебедей,
На воды светлые взирая,
Или когда среди равнин
Кагульский мрамор навещая

(VI, 508)

Ситуация для Пушкина тогда как бы «зависла». Родители же Кочубеи тем временем определили свою Наташу комплектной фрейлиной к великой княгине Александре Федоровне и срочно стали приискивать для дочери подходящего жениха. Предполагаемая партия с будущим генерал-губернатором Новороссии М.С. Воронцовым почему-то не срослась, и Кочубеи остановили свой выбор на графе А.Г. Строганове, свадьбу Натальи с которым сыграли в сентябре 1820 года.