Пушкин целился в царя. Царь, поэт и Натали

В.К.: Да, я в этом уже убедился, их тактика именно такова, но, думаю, они обречены. Их сегодняшний страх понятен, у них почва под ногами горит. А как только найдутся издатели для книг Лациса и Баркова, все их искусственные построения просто рухнут. Каковы ваши дальнейшие планы – я имею в виду, в пушкинистике?

Н.П.: Я сейчас работаю над расширенным вариантом «Последней игры». Многое туда не попало из-за ограничений в объеме, которые я с самого начала перед собой поставил, а в истории дуэли и смерти Пушкина чрезвычайно важны и нюансы.

В.К: Ну, что ж, успехов вам в вашей «вредоносной» деятельности!

II

Пушкинисты, будучи вынужденными отвечать на вопросы корреспондента ОРТ, опросившей тех, кто был упомянут в нашем с Петраковым разговоре, в день рождения Пушкина высказались на телевидении по поводу интервью в РК (Л.Аринштейн, Н.Скатов и И.Сурат). Одновременно, уже после публикации интервью, я обнаружил в «Вопросах литературы» свежую рецензию Б.Сарнова на книгу Петракова – «Тамара ему, конечно, изменила» (2004, № 2), написанную в совершенно недопустимом для литературной полемики тоне. Понимая, что после публикации в РК он вряд ли пойдет на дискуссию, но, учитывая, что в свое время Сарнов написал похвальную рецензию на рукопись книги А.Лациса «Верните лошадь!» (М., 2003), чем поспособствовал ее изданию, я все-таки позвонил ему и предложил дать интервью по поводу книги Петракова «Русскому Курьеру». Сарнов сказал, что если уж он о чем-нибудь пишет, то делает это наилучшим образом, и в дальнейшем у него уже не возникает необходимости говорить о том же. Этот ответ вполне удовлетворил меня, развязав мне руки, и я ответил и пушкинистам, и рецензенту «Вопросов литературы» статьей «Демоны русской пушкинистики» (РК, 2 июля 2004 г.):

28 мая в РК было опубликовано интервью с академиком Николаем Петраковым, опубликовавшим книгу «Последняя игра Александра Пушкина». В интервью шла речь не только о сенсационном раскрытии Петраковым темы дуэли и смерти Пушкина, но и о том, как Институт мировой литературы (ИМЛИ РАН) «замотал» семинар с обсуждением книги, который – по инициативе его же сотрудников – должен был состояться 19 февраля. На другой день после выхода номера РК с этим интервью, в субботу 29 мая, Петракову позвонили из ИМЛИ и сообщили, что семинар все-таки состоится – во вторник, 2 июня. В понедельник 1 июня по следам выступления РК у Петракова взяла интервью журналистка ОРТ Мария Лемешева, а во вторник 2 июня на семинаре в ИМЛИ состоялось обсуждение книги Петракова. В обсуждении приняли участие 5 докторов филологических наук (в том числе – зав. отделом теории литературы Ю.Б.Борев, зав отделом литературы XX века А.М.Ушаков) и другие сотрудники ИМЛИ. Пушкинисты (а пушкинистика в ИМЛИ – отдельное направление) на обсуждение не пришли.

В воскресенье 6 июня, в день рождения Пушкина, в вечерней программе «Время» были показаны интервью Лемешевой с Петраковым и с упомянутыми в РК пушкинистами – И.З.Сурат и Н.Н.Скатовым, а также с Л.М. Аринштейном. Последнего журналистка, видимо, выбрала для интервью, с одной стороны, потому, что у него есть своя версия того, кто был автором «диплома рогоносца», полученного Пушкиным и его друзьями 4 ноября 1836 года, а с другой – в качестве замены упомянутого в РК председателя Пушкинской комиссии ИМЛИ РАН В.С. Непомнящего, который давать интервью отказался, повторив то, что он сказал на заседании комиссии 15 февраля: «Книга Петракова вредна, потому что бросает тень на Александра Сергеевича».

Дружные похвалы всех до единого профессиональных филологов из ИМЛИ и резкое неприятие книги опрошенными в телеинтервью – при явном категорическом нежелании пушкинистов принимать какое бы то ни было участие в ее обсуждении не только в открытой печати, но даже на уровне устного семинара – свидетельствуют, что наша пушкинистика – в глубоком системном кризисе и что книга Петракова стала для нее очередным камнем преткновения, а беспомощность аргументации выступавших в телеинтервью вызывает уныние.

«Такие версии, как петраковская, – заявила Сурат, – они тем опасны, что здесь есть пренебрежение нравственной нормой вообще и нормой дворянина. 600-летний дворянин не мог написать себе подметное письмо. Понимаете?»