Пушкин целился в царя. Царь, поэт и Натали

«Ни один из лучших пушкинистов не взялся объяснить, почему Пушкин плакал навзрыд на праздновании лицейской годовщины 19 октября 1836 года, – писал Александр Лацис в своей последней, предсмертной статье «У последнего порога. – Почему так и не смог дочитать приготовленные стихотворные листы? Вероятно, эти вопросы задавали себе многие, находили ответ некоторые, но вслух не проговорился никто… Ужели непонятно? Поэт ясно представлял: этот праздник – для него последний, на следующем его не будет, его не будет нигде».

И далее:

«Не надо преувеличивать роль Дантеса и его подстрекателей, салонных болтунов любого возраста и пола. Не надо оскорблять поэта, приписывать ему отсутствие выдержки, проницательности, элементарного здравого смысла. Он не был заводной игрушкой, не был рабом общего мнения».

VI

Можно ли к этому добавить что-либо еще? Оказывается, возможно.

Известно, что письмо с пресловутым «дипломом рогоносца» было под двойным конвертом, и конверт с самим «дипломом» был запечатан сургучной печатью, на которой без труда можно прочесть А и П – инициалы имени и фамилии Пушкина (причем и по-русски, и по-французски!). С учетом двойной направленности «диплома» «по царской линии» это была не просто смелость: это был смертельный риск.

Такое прочтение в сургучной печати «пасквильного письма» инициалов Пушкина можно было бы счесть натяжкой, когда бы печать не содержала еще и изображение ветки акации и циркуля. А вот это – решающий аргумент, ибо это масонские символы, причем ветка акации — один из важнейших, знак бессмертия. Мало того, печать по этому признаку была согласована и с тайным содержанием самого «диплома».

В переводе с метафорического языка орден рогоносцев означает… орден масонов: ведь франкмасоны, предшественники современных Пушкину масонов, достойно носили рога, которые были для них «символом мужества и геройства»! «Выходит так, что Александр Сергеевич Пушкин стал летописцем ордена Вольных Каменщиков. Но что это за летописи? – задала себе вопрос Т.И.Буслова, расшифровавшая спрятанную в «Дон Кихоте» с помощью масонского символического языка автобиографию Сервантеса. – Где они?» («Тайна Дон Кихота», М., 2003) И нашла ответ… в сказках Пушкина. Оказалось, что Пушкин с помощью того же масонского символического языка, каким пользовался Сервантес, зашифровал в сказках основные вехи деятельности масонского ордена в России: в «Сказке о царе Салтане» – в XVIII веке, в «Сказке о мертвой царевне» – в XIX-м. Вот некоторые из более чем 40 дат, расшифрованных Т.И.Бусловой в «Сказке о мертвой царевне»:

«26 мая 1799 года – день рождения внучки императора Павла I (царевны) и самого Пушкина;…15 июня 1799 года – день объявления Россией войны Испании; 1 февраля 1801 года – день переезда императора Павла I в Михайловский замок; 12 марта 1801 года – день убийства Павла I и дворцового переворота; 17 сентября 1809 года – день, когда был заключен мир между Россией и Швецией; 18 марта 1814 года – день подписания соглашения о капитуляции Парижа; 19 ноября 1825 года – день смерти императора Александра I…

Воскресение «мертвой царевны» и восстание ее из гроба, – пишет исследовательница, – пришлось на 14 декабря 1825 года – восстание декабристов, а ее «свадьба» – на 13 июля 1826 года – казнь Пестеля, Рылеева, Бестужева, Муравьева, Каховского. Интересно, что в последнем случае, как и в романе Сервантеса «Дон Кихот», под свадьбой скрывается казнь предводителей восстания».

С какой стороны ни подходи, Петраков, несомненно, прав: Пушкин и был автором «диплома», которым он не только бросил явный вызов царю, но и объявил себя историографом масонского ордена в России, тем самым заставив будущих исследователей его жизни и творчества всерьез отнестись и к проявлениям масонского символизма в его поэзии, и к наличию информации, зашифрованной в его произведениях.

«Диплом рогоносца» – гениальная пушкинская мистификация, где общепринятое толкование – лишь оболочка текста, а многозначность смысла превращает этот текст и в обвинительный акт, и в духовное завещание одновременно. Запечатывая его, Пушкин понимал, что это письмо в бессмертие.

В. Козаровецкий