Пушкин в Михайловском

Говорила Мария Алексеевна только по-русски. Это отмечал ещё Бартенев, как обстоятельство особо знаменательное для той среды, в которой Пушкин рос, где говорили и писали большей частью по-французски, для детей нанимали иностранных гувернёров и гувернанток. У бабушки выучились внуки читать и писать на родном языке. Все вспоминавшие о Марии Алексеевне отмечают «простоту, ясность и меткость» её русской речи. П. В. Анненков писал о «безыскусственности и мужественности выражения, которыми отличались её письма и разговоры».

Когда Пушкин был отдан в Лицей, Мария Алексеевна писала ему письма. По словам Ольги Сергеевны, «писала прекрасным русским языком, которым так восхищался друг Александра Сергеевича барон Дельвиг». То, что письма Марии Алексеевны очень нравились Дельвигу, утверждал и П. И. Бартенев, на основании рассказов своей тётки Н. П. Бурцевой, которая коротко знала бабушку и мать Пушкина. К сожалению, ничего из переписки Марии Алексеевны со старшим внуком до нас не дошло.

Но Мария Алексеевна осталась в памяти Пушкина навсегда.

В Лицее в 1816 году он написал стихи, в которых перед поэтом, уносящимся в грёзах к безмятежным временам детства, возникает трогательный образ «мамушки», «в чепце, в старинном одеянье»…

Она, духов молитвой уклоня,
С усердием перекрестит меня
И шёпотом рассказывать мне станет
О мертвецах, о подвигах Бовы…
От ужаса не шелохнусь, бывало,
Едва дыша, прижмусь под одеяло.
Не чувствуя ни ног, ни головы.
Под образом простой ночник из глины
Чуть освещал глубокие морщины,
Драгой антик, прабабушкин чепец…

«Сон»

Эти стихи-воспоминания, несомненно, имеют отношение к Марии Алексеевне Ганнибал.

О ней, можно полагать, вспоминал Пушкин и тогда, когда, сосланный на юг, в 1822 году писал о своей Музе:

Наперсница волшебной старины,
Друг вымыслов игривых и печальных,
Тебя я знал во дни моей весны,
Во дни утех и снов первоначальных.
Я ждал тебя; в вечерней тишине
Являлась ты весёлою старушкой
И надо мной сидела в шушуне,
В больших очках и с резвою гремушкой.

Рассказывая в неоконченном «Романе в письмах» о бабушке своей героини, поэт, можно с уверенностью сказать, тоже думал о Марии Алексеевне. «Тому ровно три недели получила я письмо от бедной моей бабушки. Она жаловалась на своё одиночество и звала меня к себе в деревню. Я решилась воспользоваться этим случаем… Бабушка мне чрезвычайно обрадовалась; она никак меня не ожидала. Слёзы её меня тронули несказанно. Я сердечно её полюбила. Она была некогда в большом свете и сохранила много тогдашней любезности».

Бабушка упоминается, и всегда сочувственно, в автобиографических набросках Пушкина.

В первой программе записок, датируемой началом 1830-х годов, есть фраза, которая обычно публикуется так: «Бабушка и её (в оригинале — ея.— А. Г.) мать — их бедность». Однако здесь у Пушкина явно имеет место описка, которая ввела в заблуждение издателей и комментаторов. Должно быть: «Бабушка и моя мать — их бедность». Фразу эту Пушкин вписал между фразами «Отец и дядя в гвардии. Их литературные знакомства» и «Ив[ан] Абр[амович].— Свадьба отца». Вначале после фразы о службе и литературных знакомствах дяди и отца Пушкин написал фразу «Свадьба отца», но, видимо, заметив, что, много говоря о Сергее Львовиче и его семье, он ни словом не обмолвился о Надежде Осиповне и её семье, зачеркнул слова «Свадьба отца» и вставил фразу о бабушке и матери, их бедности; затем в связи с нею назвал Ивана Абрамовича Ганнибала и уже потом упомянул о свадьбе родителей. Логика изложения очевидна: речь идёт о семье Пушкиных и Сергее Львовиче — женихе, затем о Марии Алексеевне и её дочери Надежде Осиповне — невесте, оказавшихся в бедственном материальном положении после того, как их оставил О. А. Ганнибал; затем об Иване Абрамовиче Ганнибале, который помог своей невестке и племяннице выйти из бедности и устроить свадьбу с С. Л. Пушкиным; и, наконец, о самой свадьбе. Мать Марии Алексеевны — Сарра Юрьевна здесь совершенно ни при чём, да она вовсе и не была бедна (после смерти в 1777 году мужа А. Ф. Пушкина она и два её сына наследовали в Тамбовской губернии несколько имений и много сотен крепостных крестьян, о чём имеются документальные свидетельства)[50].

Пушкин не забывал той роли, какую сыграла Мария Алексеевна в судьбе всей семьи, и не мог не отвести ей места в предполагавшейся автобиографии.

Родившаяся в мае 1832 года первая дочь Пушкина была названа в память прабабки Марией.