Пушкин в Михайловском

Отношения Пушкина и Адеркаса были корректными. Старинная фамилия Ганнибалов — Пушкиных уважалась среди псковского дворянства, и Адеркас был заинтересован жить с ними в ладу. Однажды, в 1818 году, из-за жалобы наследников военного советника Татищева он имел крупные неприятности, оказался даже под следствием и с трудом оправдался. История эта была ему памятна. О Пушкине Адеркас знал, что это человек незаурядный, пользующийся известностью, дружбой и покровительством таких влиятельных особ, как Жуковский и Карамзин.

Поэт же смотрел на губернатора неизменно иронически. Предание донесло стихи, якобы сочинённые им на одной из ближайших к Пскову почтовых станций:

Господин фон Адеркас,
Худо кормите вы нас.
Вы такой же ресторатор,
Как великий губернатор.

Рассказывая Вяземскому о своём пребывании в Пскове, Пушкин писал: «Губернатор также был весьма милостив; дал мне переправлять свои стишки-с». Не о нём ли и его окружении говорилось между прочим в «уморительном письме», которое, по словам поэта, он написал было из Пскова Вяземскому, «да сжёг»? За одно своё «уморительное письмо» Пушкин уже поплатился. Оно, как известно, дало основание обвинить его в безбожии и послужило одним из поводов для ссылки в деревню. Надо думать, что письмо, сожжённое в Пскове, также содержало нечто для посторонних глаз не предназначавшееся и, наученный горьким опытом, поэт не хотел искушать судьбу.

«Очень добрый лекарь», с которым советовался Пушкин о своём аневризме, инспектор Псковской врачебной управы Всеволод Иванович Всеволодов. До личного знакомства Пушкин отзывался о нём весьма скептически, неточно воспроизводя фамилию: «Я справлялся о псковских операторах; мне указали там на некоторого Всеволожского, очень искусного по ветеринарной части и известного в учёном свете по своей книге об лечении лошадей» (Жуковскому, начало июля 1825 года). Но, познакомившись с лекарем, Пушкин мнение своё изменил. Всеволодов окончил два факультета Петербургской Медико-хирургической академии и был одновременно учёным ветеринаром и хорошим врачом, служил при академии и исполнял обязанности «врача для бедных» в Каретной, окраинной части столицы. В 1824 году получил назначение в Псков инспектором врачебной управы и главным врачом городской больницы. К Пушкину этот незаурядный человек относился весьма доброжелательно. Поэт обратился к нему не столько за медицинскими рекомендациями, сколько в надежде на его поддержку в своих хлопотах. Впоследствии такую поддержку Всеволодов ему оказал.

За неделю, проведённую на этот раз в Пскове, Пушкин мог получить довольно полное представление об этом городе. Некогда сильный и богатый, вольный Псков был теперь заурядным губернским городом. Вот как описывал его местный архиепископ Евгений Казанцев: «Город на равнине по обеим сторонам реки Великой (название), и вокруг равнина на необъятное пространство. Церкви и здания старинные неогромные. Собор в городе на высоте, трёхэтажный из тёсаного камня. Откуда ни едете, собор видите как над городом, и он единственная краса города… Город, известно и вам, старинный. Церкви нет меньше, как 200—300 и 400 лет, а иные больше 600; следственно прочности много, но нет той красы и виду, как в новейших городах… Граждане Пскова небогаты…»[189] В описании такое внимание уделяется церквам не только потому, что автор его архиепископ. Их было великое множество.

Согласно «Ведомости о состоянии Псковской губернии» за 1824 год, в городе значилось три монастыря и 37 церквей. По количеству они уступали только питейным домам и трактирам, которых насчитывалось 38. При том учебных заведений было три (одна семинария, одна гимназия и одно училище), больница одна, аптек две. Процветала торговля, о чём свидетельствует количество лавок и магазинов — 158. Промышленность представлена была внушительным числом заводов — 32, но по существу это были не заводы, а маленькие, крайне примитивные мануфактуры — кожевенные, льняные, свечные. Жителей «всех состояний» — дворян (помещики, чиновники), купцов, лиц духовного звания, мещан, крестьян казённых и оброчных, мастеровых — насчитывалось 5109 человек мужского и 3724 женского пола. Домов казённых — 17 (11 каменных, 6 деревянных), обывательских 1098 (99 каменных и 999 деревянных), да «пустопорожних мест», предназначенных под постройку домов,— 343. Обывательские дома обычно окружены были садами и огородами, отгороженными от улицы высокими заборами. Садов, принадлежавших обывателям, числилось 514, огородов — 649. Успехами в благоустройстве город похвастать не мог. Улицы широкие, но почти все немощёные — мощёных было только пять. Тротуары деревянные и такие узкие, что двум встречным с трудом удавалось разойтись[190].