Пушкин в воспоминаниях современников – друзей, врагов, знакомых…

Жена Александра опять беременна. Вообрази, что на нее, бедняжку, напали, отчего и почему мать у ней не остановилась по приезде из Павловского?.. На месте моей невестки я поступила бы так же: их дом, правда, большой, но расположение комнат неудобное, и потом – две ее сестры и трое детей, и потом, – как бы к этому отнесся Александр, которого не было в Петербурге, и потом моя мать не захотела бы этого. Г-жа Княжнина – ее друг детства; это лучше, чем невестка, и моя невестка не лицемерка, – мать моя ее стеснила бы, это тоже очень просто. По этому поводу стали кричать – почему у нее ложа в театре и почему она так элегантно одевается, тогда как родители ее мужа так плохо одеты, – одним словом, нашли очень заманчивым ее ругать… Впрочем, Александр и его жена имеют довольно и приверженцев.

О. С. Павлищева – мужу, 9 ноября 1835 г.

П-н и его совр-ки, XVII–XVIII, 186 (фр. – рус.)…

Болезнь матери моей заставила меня воротиться в город… Мое семейство умножается, растет, шумит около меня. Теперь, кажется, и на жизнь нечего роптать, и старости нечего бояться. Холостяку в свете скучно: ему досадно видеть новые, молодые поколения; один отец семейства смотрит без зависти на молодость, его окружающую. Из этого следует, что мы хорошо сделали, что женились.

Пушкин – П. В. Нащокину, исход октября 1835 г., из Петербурга.

Потом я встретила Пушкина с женой у матери, которая начинала хворать: Наталья Николаевна сидела в креслах у постели больной и рассказывала о светских удовольствиях, а Пушкин, стоя за ее креслом, разводя руками, сказал шутя: «Это последние штуки Натальи Николаевны: посылаю ее в деревню». Она, однако, не поехала, кажется, потому, что в ту же зиму Надежде Осиповне сделалось хуже, и я его раз встретила у родителей одного. Это было как раз во время обеда, в четыре часа. Старики потчевали его то тем, то другим из кушаньев, но он от всего отказывался и, восхищаясь аппетитом батюшки, улыбнулся, когда отец сказал ему и мне, предлагая гуся с кислой капустою: «C’est un plat ecossais (это шотландское блюдо)», – заметив при этом, что никогда ничего не ест до обеда, а обедает в шесть часов.

А. П. Керн. П-н и его совр-ки, V, 150.

Когда я начал читать Пушкину первые главы из «Мертвых душ», в том виде, как они были прежде, то Пушкин, который всегда смеялся при моем чтении (он же был охотник до смеха), начал понемногу становиться все сумрачнее, сумрачнее, а наконец сделался совершенно мрачен. Когда же чтение кончилось, он произнес голосом тоски: «Боже, как грустна наша Россия!». Меня это изумило. Пушкин, который так знал Россию, не заметил, что все это карикатура и моя собственная выдумка!

Н. В. Гоголь. Четыре письма к разным лицам по поводу «Мертвых душ». Выбр. места из переписки с друзьями, XVIII.

Аннета Керн переводит Жорж Занда. Не для удовольствия, а для заработка. Она просила Александра замолвить за нее словечко Смирдину, но Александр не церемонится, когда дело идет об отказе. Он ей сказал, что совсем не знает Смирдина.

О. С. Павлищева – мужу, 9 ноября 1835 г.

П-н и его совр-ки, XVII–XVIII, 188 (фр.).

Александр дает розги своему мальчику, которому только два года; он также тузит свою Машу (дочь), впрочем, он нежный отец. – Знаешь, что? Он очень порядочный и дела понимает, хотя неделовой… Александр не может быть без Соболевского.

О. С. Павлищева – Н. И. Павлищеву, 22 ноября 1835 г.

П-н и его совр-ки, XVII–XVIII, 193 – 194 (фр. – рус.).

Пушкин был строгий отец, фаворитом его был сын, а с дочерью Машей, большой крикуньей, часто и прилежно употреблял розгу.

П. В. Анненков со слов нат. Ник. Пушкиной (?). Б. Модзалевский, Пушкин, 336.

Пушкин воображал себя практиком.

П. И. Бартенев. Из записной книжки. Р. а., 1906, III, 619.

В Пушкине замечательно было соединение необычайной заботливости к своим выгодам с такою же точно непредусмотрительностью и растратой своего добра. В этом заключается и весь характер его.

П. В. Анненков. Материалы, 182.

Моя невестка и ее сестры выезжают каждый день; я их вижу редко.

О. С. Павлищева – мужу, 6 декабря 1835 г.

Пушкин и его совр-ки, XVII–XVIII, 197 (фр.).

Гостиная моих родителей получила в 1836 г., по возвращении их из-за границы, более великосветский характер. Мне весьма памятно тогдашнее впечатление, что подобная же перемена произошла и в обстановке Пушкина с приездом в дом Баташева в 1835 г.