… нынешний император первый воздвиг плотину (очень слабую еще) против наводнения демократией, худшей, чем в Америке (читали ли вы Токвиля? я еще под горячим впечатлением от его книги и совсем напуган ею).
…..
Религия чужда нашим мыслям и нашим привычкам, к счастью, но не следовало этого говорить.
…..
Надо было прибавить (не в качестве уступки, но как правду), что правительство все еще единственный европеец в России. И сколь бы грубо и цинично оно ни было, от него зависело бы стать сто крат хуже. Никто не обратил бы на это ни малейшего внимания.
…..
В деревне я бы много работал; здесь я ничего не делаю, а только исхожу желчью.
(из письма отцу, 20 октября 1836 года)
Спешу отвечать на вопросы Ваши. Имя девицы Мироновой вымышлено. Роман мой основан на предании, некогда слышанном мною, будто бы один из офицеров, изменивших своему долгу и перешедших в шайки пугачевские, был помилован императрицей по просьбе престарелого отца, кинувшегося ей в ноги. Роман, как изволите видеть, ушел далеко от истины.
О настоящем имени автора я бы просил Вас не упоминать…
(из письма П.А. Корсакову, 25 октября 1836 года)
Я вызвал г-на Ж. Геккерена
Гончаровой после дуэли. У меня нет никаких оснований приписывать его решение соображениям, недостойным благородного человека.
(из письма В.А. Соллогубу, 17 ноября 1836 года)