Пушкинский круг. Легенды и мифы

В Шлиссельбургской крепости Лунин потерял почти все зубы. Но характер свой не изменил. По воспоминаниям декабристов, встретясь позже со своими товарищами в Чите, куда его сослали, он будто бы с веселой улыбкой говорил: «Вот, дети мои, у меня остался один зуб против правительства».

Лунин и в Сибири представлял для Николая I определенную опасность. Его письма к сестре перлюстрировались, и их содержание тут же становилось известно царю. Но особый «гнев и раздражение императора» вызывали статьи Лунина, одни названия которых не давали забыть Николаю I первые годы его царствования: «Разбор донесений следственной комиссии», «Взгляд на польские дела» и т. д.

Уже будучи на поселении, Лунин вновь был арестован и отправлен на каторжные работы в Акатуевскую тюрьму. Там Лунин и умер. По официальной версии, «от кровяного удара». Однако сохранились легенды. Согласно одной из них, Лунин угорел, потому что «слишком рано закрыли трубу». Согласно другой, его «задушили», по «тайному приказу», «пришедшему из Петербурга непосредственно от царя».

В заключении рассказа о Михаиле Лунине добавим, что однажды и он посетил гадалку мадам Ленорман, та сказала, что его повесят. Лунин не поверил. В отличие от многих своих товарищей он не был мистиком. Не был и фаталистом. «Надо постараться, чтобы предсказание исполнилось», — будто бы, рассказывая эту историю одному из своих приятелей, добавил Лунин.

Память о декабристах в современном петербургском фольклоре жива до сих пор. Понятно, что трансформируется это в самые различные и порой неожиданные формы. Так, на блатном жаргоне «декабристами» называют осужденных за мелкое хулиганство. В школах, если верить словарям русского школьного фольклора, «восстанием декабристов» называют очередь в буфет во время короткой перемены. На немногих неофициальных демонстрациях советского времени и первого периода перестройки можно было увидеть лозунги: «Декабристы — первые русские диссиденты».

Ежегодно 13 июля в день казни пяти руководителей и участников восстания декабристов в Петербурге происходит ритуал возложения цветов к памятнику казненным на кронверке Петропавловской крепости. Эта традиция возникла задолго до появления памятника и свято соблюдается до сих пор.

Третье отделение

Прямым следствием событий 14 декабря 1825 года стало решение Николая I создать при императорской канцелярии специальную службу для предотвращения деятельности в стране тайных обществ и антиправительственных организаций. Личное участие Николая I в следствии по делу декабристов еще раз убедило императора в том, что «крамола» так глубоко проникла во все слои русского общества, что для искоренения ее требуются меры более радикальные и изощренные, нежели те, что были до этого. С этой целью в июле 1826 года было создано печально знаменитое «Третье отделение собственной Его императорского величества канцелярии».

Надо сказать, что изобретенное Николаем I средство от революции нашло живейший отклик в сердцах верноподданных граждан Российской империи. Доносов поступало так много, что хранить их было просто негде и, если верить фольклору, еженедельно по субботам «происходило их торжественное сожжение».

Насчитывавшее в момент образования шестнадцать сотрудников, Третье отделение размещалось в несохранившемся ныне доме купца Толя на Мойке. В 1838 году оно переехало на Фонтанку, 16, близ Цепного моста, отчего и получило у петербуржцев название «Дом у Цепного моста». Строительство этого дома относится к концу XVIII столетия и связано с именем вице-канцлера А. И. Остермана. Затем здание принадлежало Военно-сиротскому дому для девиц. А еще через некоторое время перешло в частные руки. К 1826 году им владели последовательно князь А. Я. Лобанов-Ростовский и министр внутренних дел В. П. Кочубей.

Первым шефом Третьего отделения стал граф А. Х. Бенкендорф. По легенде, получая назначение на эту должность от самого императора, он попросил у него инструкций «относительно действий вверенного ему управления». В ответ государь будто бы протянул ему носовой платок со словами: «Вот моя инструкция: чем больше слез утрешь — тем лучше». Говорили, будто бы этот пресловутый платок долго хранился в архиве Третьего отделения.

А. Х. Бенкендорф

Постепенно, по мере того как расширялись функции Третьего отделения и росла потребность государства в его услугах, помещения дома у Цепного моста перестраивались, расширялись и благоустраивались. Флигеля приобретали глубокие подвалы, скрытые переходы и секретные закоулки. Строились дополнительные помещения. Вскоре это уже стал целый городок, в фольклоре его так и называли: «Городок жандармерии». Существовала даже легенда о подземном ходе, прорытом между Третьим отделением и Михайловским замком, хотя сам замок задолго до описываемых событий, еще с 1801 года, сразу после насильственной смерти Павла I, потерял свое политическое значение. Но жила память о зловещей резиденции Павла I, и, вероятно, именно она усиливала страх городских обывателей перед Третьим отделением.