Пушкинский вальс

 она показалась ему невероятно прекрасной, хотя его искушенный взгляд без труда отметил, что черты ее лица весьма далеки от идеальных: очков на ней не было, и стали заметнее высокие скулы и словно бы зауженный подбородок…в общем, ничем не примечательное лицо. Но при этом Владислав Георгиевич не мог не восхититься тем, как великолепно сидит изящное пальто на ее статной фигуре, а толстые подошвы сапог делали ее немного выше его ростом. Это впечатление порождало в нем смутное стремление служить ей провожатым, быть ей верным спутником и выполнять все ее желания, отчего он внезапно ощутил в груди некое сладостное томление…

   - Давайте прогуляемся немного по Советской, - предложила Лилия Николаевна, - а дальше посмотрим, хорошо?

   - Хорошо! – весело отозвался Владислав Георгиевич. Он предложил ей локоть, и она благодарно взяла его под руку.

   - Простите мне банальный вопрос…вы к нам приехали в командировку или по своим делам?

   - По своим делам, - отвечал он охотно, - у меня вроде как неожиданный отпуск, так сказать. Вот я и решил повидать свою родину…

   - Так Г- ск – это ваша родина?

   - Представьте себе, да.

   - Как интересно…- мечтательно заметила Лилия Николаевна, хотя Владиславу Георгиевичу было не очень понятно – а что здесь, собственно, может быть интересного. Тем не менее он с удовольствием поделился с ней некоторыми воспоминаниями своих детских  лет– благо, на каждом шагу им попадались разные объекты, так или иначе связанные с эпизодами из его далекого детства. Лилия Николаевна слушала внимательно, порой даже с каким-то детским любопытством.

   - У вас было хорошее детство, правда? – спросила она как-то по-особенному тепло.

   - Правда, - согласился он. – И во многом благодаря моим милым старикам, которых – увы, давно уже нет. Ну, а вы? Расскажите и вы что-нибудь о себе.

   - А что рассказывать? – Лилия Николаевна пожала плечами. – Я тоже родилась здесь…Городок свой люблю, он такой тихий, милый. Многие стремятся уехать, а я никогда не стремилась. Правда,у меня были иные условия, чем у многих. Мой папа был видным человеком в городской партийной организации. Так что особой нужды я ни в чем не испытывала.

      Она помолчала немного, как бы ожидая реакции собеседника, но Владислав Георгиевич хранил только заинтересованное молчание. Лилия Николаевна продолжала:

    - Поступила в пединститут после школы, стала учиться…А на втором курсе моя безмятежная жизнь разом оборвалась…

    - И что же случилось? – аккуратно спросил Владислав Георгиевич.

    - Пойдемте вон туда, к речке, - женщина кивнула на узенькую улочку, уводящую от главной улицы в сторону текстильной фабрики. – Здесь становится несколько многолюдно, вы не находите?

    - Как вам угодно, Лилия Николаевна, - отозвался ее спутник. – Идемте, куда вам хочется…

    - А случилась трагедия, - просто сказала старший библиотекарь. – Мои родители погибли в автокатастрофе. Оба сразу…Лобовое столкновение. И я осталась одна на свете.

    - Ужасно…- тихо произнес Владислав Георгиевич. – Да-а… Я вам очень сочувствую…

 Он и сам почувствовал неуместность этих слов, но что тут еще скажешь? так принято говорить.

 Его собеседница понимала это не хуже его и пропустила эти слова мимо ушей.

     - Знаете, я и до этого была девушкой весьма необщительной, - сказала она, глядя куда-то вдаль. –Избегала компаний, всяких там тусовок – как сейчас молодежь выражается. Больше любила одиночество, обожала читать книги…Спортом занималась.

     - А каким? – поинтересовался Владислав Георгиевич.

     - Альпинизмом, - ответила Лилия Николаевна. – В горы ездила с группой на Кавказ, в Крым, на Алтай…У нас в городе была прекрасная секция по альпинизму. Эти поездки – наиболее яркие вехи в моей небогатой событиями жизни. Там у меня было какое-то общение… Но после гибели родителей я совсем замкнулась в себе, никого не хотела видеть…

     - Неудивительно, - мрачно заметил слушатель.

     - Но институт я закончила, стала учительницей, - сообщила далее Лилия Николаевна, - но в школе я не прижилась. К ученикам была слишком строга, с коллегами – крайне сдержана. Многие из них находили меня скучной и даже неприятной, подчеркнуто старались меня не замечать. Проработала я несколько лет и ушла из школы. Как раз открылась библиотека во дворце имени Кунина. И хотя не было у меня библиотечного образования, я устроилась туда по знакомству… Папин старый друг помог – он знал мою страсть к книгам. С тех пор я там и работаю – вот уже скоро двадцать лет. Вот видите, - Лилия Николаевна чуть виновато улыбнулась. – Вся моя жизнь умещается всего в несколько простых фраз…И вы, наверное, уже заскучали!

    Владислав Георгиевич серьезно посмотрел на нее.

    - Представьте себе – нет, не заскучал, - сказал он. – Понимаете…в вас есть нечто такое, что рано или поздно вырвется наружу… сейчас это как бы дремлет под спудом повседневной обыденности, но достаточно одного лишь внешнего толчка…

    Лилия Николаевна коротко рассмеялась:

   - Да вы, оказывается, фантазер! Помилуйте… боюсь, ничего такого во мне нет. Я самый заурядный библиотечный работник, представитель умирающей постсоветской интеллигенции.