Пушкинский вальс

    - Что меня заботит? – машинально повторил Владислав Георгиевич. – Ну вот, к примеру – я приехал на родину, меня крайне заботит состояние могил моих родных. Собственно, эта забота и привела меня сюда! И вот я…

   - Достаточно! – прервала его Лилия Николаевна. – Всякие пояснения излишни…- она задумалась на минуту, а затем вдохновенно продекламировала:

    « Два чувства равно близки нам,
      В них обретает сердце пищу:
      Любовь к родному пепелищу,
      Любовь к отеческим гробам.
      На них основано от века
      По воле Бога самого
      Самостоянье человека,
      Залог величия его...
      Животворящая святыня!
      Земля без них была б мертва!
      Без них наш тесный мир - пустыня,
      Душа - алтарь без Божества."

     После непродолжительного молчания Владислав Георгиевич воскликнул с невольным уважениием:

    - Знаете ли…действительно впечатляет! я никогда этого просто не замечал! Мне всегда казалось: стихи – они и есть стихи, не более того… Даже если их автор – сам Пушкин.

    - Замечали, Владислав Георгиевич, - отозвалась Лилия Николаевна. – Просто в повседневной круговерти неотложных дел вы не успевали обдумать полученную информацию. Каждой своей строкой Пушкин обращается ко всем и каждому, однако далеко не каждый способен услышать и осмыслить…Но тут уж Пушкин не виноват. Он сделал все, что мог, даже реформу языка провел, фактически создав новый литературный язык, которым мы сейчас и пользуемся… Пушкин страстно хотел, чтобы люди услышали его, однако люди и поныне в большинстве своем остаются слепы и глухи.

    - А можно теперь пример посложнее? – вкрадчиво спросил Владислав Георгиевич.

    - Пожалуйста, - мягко улыбнулась Лилия Николаевна.

    - Посмертное существование, - сказал он. – Жизнь после смерти… Другая реальность…

 Его спутница удивленно приподняла брови, затем снова улыбнулась.

    - Хотите вернуться к волнующей вас теме? – спросила она весело. – Вам мало Ледбитера?..

    - Но вы сказали, что у Пушкина есть отклики на любые…- начал было он, но она тут же перебила его:

    - Конечно, есть…Не сомневайтесь, Владислав Георгиевич…Ну вот, скажем, это – как раз по озвученной вами теме…

 И она прочла – печально и возвышенно:

     «Надеждой сладостной младенчески дыша,
      Когда бы верил я, что некогда душа,
      От тленья убежав, уносит мысли вечны,
      И память, и любовь в пучины бесконечны, -
      Клянусь! давно бы я оставил этот мир:
      Я сокрушил бы жизнь, уродливый кумир,
      И улетел в страну свободы, наслаждений,
      В страну, где смерти нет, где нет предрассуждений,
      Где мысль одна плывет в небесной чистоте...
      Но тщетно предаюсь обманчивой мечте;
      Мой ум упорствует, надежду презирает...
      Ничтожество меня за гробом ожидает...
      Как, ничего! Ни мысль, ни первая любовь!
      Мне страшно! И на жизнь гляжу печален вновь,
      И долго жить хочу, чтоб долго образ милый
      Таился и пылал в душе моей унылой."

    Она закончила и с улыбкой взглянула на своего слегка ошеломленного сопровождающего. Владислав Георгиевич выглядел совершенно сконфуженным.

   - Послушайте… вы что, действительно знаете всего Пушкина? – пролепетал он в изумлении.

 Лилия Николаевна несколько смутилась:

   - Не хотела бы показаться нескромной, но… довольно близко к тому.

   - Но это же невероятно… Вы могли бы выступать на сцене – большие деньги получать!

   - О, Владислав Георгиевич! Давайте вот без этого…Какая там сцена, о чем вы говорите…я знаю Пушкина не для того, чтобы тешить кого-то, а для души прежде всего! лучше скажите – каковы ваши впечатления. Вы поняли, о чем я говорила?

   - Думаю, да…- сказал Владислав Георгиевич. – Вот только из приведенного вами стихотворения видно, что Пушкин не разделял богословских взглядов на загробную жизнь. И вообще считал, что там нас никто и ничто не ждет… Следует понимать это как истину, или…

    Как-то незаметно для Владислава Георгиевича они миновали подъем и теперь неторопливо шествовали под ручку по Советской улице в сторону городского почтамта.