Пушкинский вальс

   …Владислав Георгиевич закинул за спину руки с зажатой в пальцах ручкой саквояжа и подался немного вперед, уравновешивая тяжесть поклажи и одновременно вглядываясь в печатные тексты и фото за немытым стеклом. В глаза сразу бросился крупный заголовок «Обезвредить преступника», под которым размещались фотографии скрывавшихся от правосудия убийц, а также людей, разыскиваемых за различные менее тяжкие преступления: мошенничество, воровство и проч. А на левой стороне щита Владислав Георгиевич увидел другой заголовок  - «Найти человека», и под ним висели три листа с фото пропавших и сопровождающим текстом. Сразу под заголовком висело изображение миловидной девушки, о которой сообщалось, что она вышла вечером из дома и обратно не вернулась. Ниже нее размещалась информация о старичке, отправившимся в булочную и бесследно исчезнувшем уже несколько месяцев тому назад; дополнительно сообщалось, что данный дедок подвержен провалам памяти и может забыть свое имя и адрес. И в самом низу Владислав Георгиевич прочитал третий листок о пропавшем молодом человеке 26-ти лет. Упоминалось, что он

 собирался поменять съемную квартиру, собрал вещи и пропал. С фотографии на читающего смотрел парень с черными слегка вьющимися волосами, с восточным типом лица и с хитринкой в больших темных глазах, как будто безмолвно говоривших: что, ищете? Ну и ищите – все  равно не найдете!

 Имя-отчество у парня было тоже оригинальное: Роберт Рафаэлевич… Судя по изложенным кратким сведениям о нем, в милицию обратились бывшие сотрудники: видимо, родных у пропавшего не было. Обращение датировалось концом октября прошлого года, тогда как человека в последний раз видели еще месяцем раньше. Сквозь стекло было заметно, что за прошедшее время листок посерел от пыли и местами покрыт потеками – стекло, видимо, было далеко не герметично.

   « Надо же, - подумалось Владиславу Георгиевичу, - почти девять месяцев прошло, как парень-то пропал! Если за такой срок о нем ни слуху ни духу, значит, не осталось никакой надежды…В живых его уж точно нет, можно и не сомневаться…» 

    Краем глаза Владислав Георгиевич увидел подъезжающий к остановке «Икарус» и тотчас заспешил назад. Народу набилось полный салон, свободных мест не было не только для сидения, даже и для стояния, и ему пришлось давиться в густой толпе в середине прохода с тяжеленным саквояжем на весу, уже готовым, казалось, оборвать ему руки. Он мог только поздравить себя с тем, что протяженность маршрутов здесь далека от столичной. Но когда колымага тронулась наконец, и скрипя и раскачиваясь, покатила по дороге, едва ли не чиркая по асфальту провисшим днищем, Владислав Георгиевич со щемящей тоской вспомнил свой прошлогодний отъезд – с каким комфортом доставила его к вокзалу на своей машине Лилия Николаевна! И – что было потом, уже непосредственно перед поездом, когда они сидели в машине на краю маленькой рощицы…А интересно, как у них будет на этот раз?

   …Автобус стремительно несся по дороге, и майский ветерок, врывающийся в приоткрытые окна, приятно холодил Владиславу Георгиевичу разгоряченный лоб, шевелил седеющие волосы на его макушке. Это было тем более отрадно, что сам он весь давно взмок в тисках плотно прильнувших к нему тел, и с отвращением ощущал, как по его спине медленно сползают ручейки пота, и как от них мокнет его новая рубашка.

      На Советской он наконец-то выбрался из переполненного «Икаруса» и сразу почувствовал себя на свободе, хотя костюм его оказался немилосердно измят, ноги беспощадно оттоптаны, а ботинки покрылись густым слоем размазанной по ним серой пыли. Такая езда от вокзала до центра изрядно подпортила настроение Владиславу Георгиевичу, но при виде гостиницы «Центральная», входные двери которой были гостеприимно распахнуты навстречу столичному гостю, он снова испытал прилив оптимизма. Одноместный номер нашелся моментально – к некоторому сожалению, прошлогодняя  его комната оказалась занята, и предложенное ему помещение выходило окном на Советскую улицу, а не в тихий скверик, как в прошлый раз. Но, по сути, для него это были пустяки. А вот встреча с дежурной по этажу его порадовала – шустренькая и наблюдательная Надежда Александровна признала его сразу и тепло приветствовала, как старого доброго знакомого.

      Номер Владиславу Георгиевичу сразу понравился – чисто, убрано, уютно. И то, что под окном пролегала Советская, оказалось неудобством весьма незначительным: во-первых, эта улица по шумности и загрязненности могла сойти за мирную аллею в сравнении с самой экологичной столичной магистралью, а во-вторых, между улицей и стеной здания росли огромные старые липы, не только заглушающие шум, но и скрывающие шапками листвы практически всю проезжую часть. Так что нормальный отдых постояльцу был вполне обеспечен.

     За суетой по обустройству незаметно подкрался вечер – Владислав Георгиевич разложил свои вещи, переоделся и с наступлением урочного времени отправился в гостиничный ресторан ужинать. А потом с наслаждением принял с дороги теплый душ и улегся спать.