Пусть это будет между нами

Андрей рявкнул на пьяного, поморщился, раскрыл окно и спал с щелью, чтобы кумаром не дышать, накрыв убогого теплым одеялом. С утра Лешка был похож на воскресший труп — прозрачный, желтовато-зеленый, красноглазый. Маркиз смотрел на него, прижимая уши.

Кофе помог. Коваленко-младший лакал его, задыхаясь и перхая, сидя за столом на кухне Андрея.

— Почему я у вас?

— Ты пей, пей. И воды потом. После кофе нужно пить воду. Знаешь, почему?

— Нет. Какого?!

— Из-за теобрамина, это такой алкалоид. Содержится в кофейном зерне.

— Я спросил, какого я у вас?! И почему вы не у Леси?

— Мы тут с тобой из-за тебя, — соврал Андрей. — Радуйся, что я тебя в таком виде перехватил. Зачем ты поперся к сестре на ночь глядя, в драбадан упитый? Ты понимаешь, что Лесе хоть иногда отдыхать надо?

— Я должен был с ней поговорить.

— До утра разговор не мог подождать?

— Нет!

— Ты чуть в неприятности не вляпался. Помнишь хоть что-то?

Лешка поднял на Андрея мутный взгляд. Судя по нему, пацан все-таки кое-что помнил, и Андрей со злорадным наслаждением рассказал ему про гоп-стоп компанию во дворике у Леси. Лешка заметно приуныл — насупился и начал теребить засаленный девичий хвостик.

— А «спасибо»? — спросил Андрей, закончив рассказ.

— Ну… спасибо.

— Ты вчера с Марком пил?

Лешка отвел взгляд:

— Только вначале. Потом я… ушел. Помню, что меня довезли. Я все помню!

Последняя фраза пацана прозвучала неожиданно злобно. Андрей даже заинтересовался.

— Расскажешь?

— Вам — нет!

— Дело хозяйское. И что же вы там отмечали, раз ты так упился с Марком?

— Марк не упился. Он почти не пьет.

— Я так за него рад! А ты что же?

— Мы отмечали… У Марка был мальчишник в честь того, что он скоро будет свободен.

— В каком смысле? — Андрей похолодел.

— Он разводится.

— Решил бросить жену? Слепую?

— Дарья сама на развод подала.

— Та-а-ак, — протянул Андрей.

— Не так! — окрысился пацан. — Пусть только попробует к сестре приблизиться… даже на километр!

— С чего такая смена настроения? — Андрей лихорадочно пытался сообразить, что делать: бежать к Лесе, звонить ей, сделать вид, что все в порядке, понадеяться, что этот козел успокоился уже?

— Не ваше дело!

— А как же тесть продюсер?

— Марк ушел из «Сибаритов». Собрал новую группу. Выпустил новый альбом даже.

— Смело! И тебя возьмет?

— Нет!!! Я к нему не пойду!

— Слушай, чего ты вдруг на него взъелся? Мне просто интересно.

— Не скажу, — Лешка опять нахохлился, как воробышек. — Вам не скажу!

— Со мной уже можно бы и на ты. Надоело, если честно. Кофе допивай. И водички, водички побольше. Внутрь и снаружи. В душ, говорю, бегом марш! Фу, ну и запах от тебя!

Андрей пошел одеваться. Леся ничего не говорила о своих планах на сегодня. Нужно увести ее из дома. Куда угодно, хоть… в зоопарк. Завтра они поедут к Косте. Эх, нужно было соглашаться на сегодня!

— Подождите! — крикнул Лешка из кухни. И появился в комнате сам, серьезный, уже не такой зеленый: — Я все расскажу. Вы… ты… Мне нужен совет. Я не знаю, рассказывать ли Лесе.

* * *

С утра Леся прошлась по магазинам. Дом Константина не так далеко от города, но там могут неожиданно понадобиться какие-нибудь мелочи. Такие, как например, любимые Лесины духи, которых осталось на донышке.

Очень довольная покупками, она возвращалась домой, погрузившись в привычный мир грез, прислушиваясь к тихой музыке внутри. Там рождалось что-то… новое, щемящее, такое прекрасное, что у Леси бегали по коже мурашки. Ей хотелось скорее добраться до пианино — мелодия была слишком хрупкой, готовой в любой момент раствориться в небытие, перебитая грубыми нотами из окружающего мира: навязчивой рекламой из автомагнитолы, писком мобильного телефона.

Она вошла, скинула ботинки, повернулась, чтобы закрыть дверь на ключ. Не успела взяться за ручку, дверь распахнулась, и она оказалась в объятьях Марка. Он стоял, охватив ее так, что она несколько секунд не могла дышать. Она дернулась, он сжал руки сильнее.

— Тише, тише, — сказал он. — Вот, вот, вот так.

Леся ничего не могла выговорить, в груди все зашлось спазмом и болью, не давая звукам выйти наружу.

— Лесенка глупенька моя, я же звонил, — шептал Марк, целуя ее в волосы. — Я же звонил… звонил… в музшколу заходил. Зачем ты так со мной? Я тебе хотел рассказать… знаешь, мука какая?! Мы с тобой так давно этого ждали, а я даже рассказать не мог! Все же кончилось, все мучения наши кончились. Теперь вместе, вместе навсегда.

Леся молчала. Еще вчера ненавидела его, а тут снова заворочалась внутри гадкая надежда. Что будет опять видеть его каждый день, слышать его голос, песни, в глаза смотреть, волосы перебирать. Марк потянул с ее плеч пальто, со вздохом запустил руки под пуловер, затеребил застежку бюстгальтера. Это Лесю отрезвило. Она заслонилась локтями, сжалась:

— Прекрати! Что ты говоришь? О чем ты?