Пусть это буду я

– Послушай, Люсь, я серьезно. Мне Гончар почти прямым текстом сказал это. У него, конечно, был приступ, и, кроме этого, он наговорил много всякой ерунды, но, когда я понял, о чем он, все встало на свои места. Я тебя очень прошу, услышь меня!

– Ладно. Допустим. – Люся потерла виски, словно у нее разболелась голова. – Предположим, мы его дети. И если все, кроме нас, об этом знают, то почему нам об этом никто не сказал?

– Возможно, Гончар запретил говорить об этом.

– Кому запретил? Отцу? Тете Саше? Магде? Корги и прочим?

– Всем! Видела бы ты лицо Козетты, когда она поняла, что я мог обо всем догадаться. Пойми, они очень боятся, что мы об этом узнаем, ведь мы сможем открыто заявить о своих правах, а у них не останется никаких шансов.

Люся задумчиво опустилась на банкетку перед зеркалом.

– Не могу сказать, что я принимаю данную версию, но в то, что Гончар говорил нечто подобное, верю, потому что я тоже это слышала.

– Ты знала и молчала? – изумился Коля. – Почему?

– Ничего я не знала. Я и допустить такого не могла. Мало ли что он болтает.

– Ну, слава богу! – Облегченно выдохнув, Коля кинулся к сестре и опустился перед ней на корточки. – Спасибо! Я уж было испугался, что ты больше не со мной.

– Конечно же, я с тобой. – Она погладила его по плечу. – Но мне не нравится, что ты ведешь себя как одержимый.

– Я веду себя по обстоятельствам. Только представь – мы в одном шаге от того, чтобы стать очень-очень богатыми.

– И тебя больше не расстраивает то, что Олег Васильевич умирает?

– Расстраивает, конечно, но, по правде говоря, уже не так сильно.

Люся с осуждением покачала головой:

– Какой же ты меркантильный!

Коля вскинулся:

– С каких пор ты стала говорить как отец? Забыла о наших целях?

– О твоих целях.

– Значит, у нас теперь разделение?

– Нет, но деньги для поступления нужны не мне.

Коля замер.

– Это месть за то, что я сказал про Корги?

– Возможно.

– Я так и понял! – Он поднялся. – Значит, ты теперь за него?

– Пожалуйста, оставь Корги в покое и не приплетай его ко всему подряд. Я попробую поговорить с отцом, и, если он подтвердит твои догадки, тогда и будем обсуждать, что делать дальше.

– Думаешь, он сознается?

– По правде говоря, я не вижу его интереса в том, чтобы это скрывать. Наш папа делает только то, что ему выгодно. И если бы он о таком знал, на него не подействовали бы никакие запреты Гончара. Он объявил бы нам об этом прямым текстом. Типа: вы должны поехать и сделать все, чтобы получить это наследство. Забыл?

– Ладно, допустим. Но расскажи он тебе об этом сразу, как бы ты к этому отнеслась?

– Честно? – Люся задумчиво поморщилась. – Не поверила бы. Решила бы, что это афера. Подумала, что они с тетей Сашей задумали развести старого больного человека и просто нас используют.

– То-то и оно. Я тоже не поверил бы. Ради собственной выгоды отец с легкостью откажется и от отцовства. А если бы мы оба не поверили, то что бы мы сделали?

– Послали бы его куда подальше.

– Вот именно. А он, между прочим, игрок и просчитывает ходы заранее.

– Это лишь наши домыслы. Мы можем фантазировать и строить различные версии сколько угодно, но пока у нас не будет доказательств, я не хочу обнадеживаться.

– Доказательств, как ты понимаешь, нет ни у кого. Даже у отца или Гончара. Только если у мамы… Но не поедешь же ты ее разыскивать непонятно где.

– Для таких вещей проводят генетическую экспертизу! И это я первым делом и сделала бы на месте Гончара.

– Может, он и сделал? Мы просто не знаем. Достаточно и пары волосков. А вдруг мы поэтому здесь?

– Пожалуйста, давай на этом закончим. – Люся встала. – Интересно, без Гончара обед состоится?

Коля взглянул на часы.

– Скоро узнаем. Не пойми меня неправильно, но мне кажется, когда он умрет, здесь не особо что-то изменится. Они так привыкли к этому укладу, что иначе и не могут.

– Если только у них будет на что жить. – Люся хитро на него посмотрела.

– Я так далеко не загадываю, – усмехнулся Коля. – Но ты права, содержать такую ораву дармоедов невыгодно. Да и весь этот дом наверняка требует огромных вложений. Если вдруг так сложится и мне придется решать, что со всем этим делать, не уверен, что захочу оставить все как есть.

Однако, к их удивлению, на обеде Гончар все же появился, и, не знай Коля о вчерашнем приступе, вряд ли он счел бы его больным. Подобно бравому генералу, вознамерившемуся поднять боевой дух своего отряда, писатель держался бодро, много говорил, шутил, заводил разговоры и даже спорил. Сначала с Магдой о смысле культуры как таковой, которая, по его словам, возникла вовсе не для того, чтобы отличать одну картину от другой или разбираться в балете, а с целью выживания человечества на основании полученного предками опыта. Потом переключился на Шуйского, допытываясь какую цель преследовал Бог, создавая человека. И после долго разглагольствовал о том, что человек – это никакая не цель, а воплощение истинной любви Создателя. Затем, без какого-либо перехода, перекинулся на брата с сестрой, выясняя, знают ли они миф о пещере Платона.