Пусть ярость благородная

– А в таком, – ответил Иессен, – что Порт-Артурская эскадра победу, конечно, одержала, но сама к этой победе не имела ровно никакого отношения. Все сделали совсем другие люди, расстрелявшие японскую эскадру, будто пироги каких-то дикарей, частыми и очень точными залпами в стремительной атаке на скоростях на каких у нас обычно ходят миноносцы.

Контр-адмирал кивнул в сторону скромно стоявшего в сторонке мичмана Константинова.

– Вон стоит молодой человек, – сказал он, – который был непосредственным свидетелем той головокружительной схватки и сможет поведать вам эту историю, так сказать из первых уст…

– Ах вот оно что, – протянул Стемман, окинув мичмана пристальным взглядом, – в таком случае понятно, почему юноша в столь нежном возрасте очутился в компании старших офицеров. Ну что же, мичманец, рассказывайте, как все было, и кто там топил японские корабли?

– Мичман Константинов, – быстро сказал контр-адмирал Иессен, – помимо всего прочего привез нам приказ за двумя подписями сразу Наместника Алексеева и адмирала Макарова срочно сниматься с якорей и выступать в поход. Впрочем, об этом чуть позже, когда Сергей закончит свою повесть.

– Да, молодой человек, – сказал каперанг Дабич, – начинайте же скорее, мы все в нетерпении.

– В тот день, – волнуясь и оттого немного заикаясь, сказал мичман, – мы с лейтенантом Соболевским и нижними чинами стояли на дальномерном посту флота на Золотой горе. Заступив перед самым рассветом, мы видели в направлении почти прямо на юг зарницы как от грозы, хотя небо было полностью безоблачным. Потом оказалось, что это через ближний блокадный дозор прорывались корабли, идущие к нам на помощь…

Мичман рассказывал и господа офицеры будто собственными глазами видели как летели по вспененному морю на скорости в двадцать пять узлов невиданные «пятнистые» крейсера под Андреевским флагом, как горели, взрывались и тонули, перевернувшись через борт, японские «собачки», броненосные крейсера и сами броненосцы, до которых дотянулись широкие пенные следы невиданно смертоносных самодвижущихся мин.

– Вот так оно и было, господа, – подвел итог контр-адмирал Иессен, когда мичман Константинов закончил свой рассказ, – а о том, что писали в газетах – забудьте. Победили макак не мы, победили потомки, которые великодушно подарили нам эту победу. Стыдно должно быть, господа, стыдно, будто мы какие-то косорукие неумельцы, которые не смогли справиться с какими-то азиатами.

– Да, дела-а-а, – протянул командир крейсера «Рюрик», каперанг Трусов, – действительно стыдно. Но что же мы в таком случае, господа, можем сделать, для того чтобы поправить это положение?

Адмирал Иессен кивнул.

– Господа, – с серьезным видом сказал он, – выиграно только одно сражение, а отнюдь не вся война. Нам еще предстоит показать всем и в том числе японцам, что любая страна напавшая на Россию будет разгромлена вдребезги, и ее капитуляцию мы будем принимать только на обгорелых руинах ее столицы. А теперь слушайте совместный приказ Наместника Дальнего Востока адмирала Алексеева и командующего Тихоокеанским флотом вице-адмирала Макарова.

Командующий Владивостокским отрядом крейсеров вытащил из-за отворота мундира сложенную вчетверо бумагу, развернул ее и, прокашлявшись, с торжественным видом принялся читать:

«Владивостокскому отряду крейсеров в самые кратчайшие сроки следует в полном составе выйти из базы и следовать в Корейский пролив для оказания помощи подводному крейсеру «Кузбасс» в полном блокировании оного. При этом вспомогательному крейсеру «Лена» иметь на борту добровольцев из числа моряков Доброфлота для формирования призовых команд.»

– Кроме всего прочего, господа, – добавил контр-адмирал Иессен, убрав приказ обратно во внутренний карман мундира, – Евгением Ивановичем и Степаном Осиповичем мне рекомендовано списать нынешнего командира «Лены» кавторанга Павла Карловича Тундермана на берег, на любую должность не связанную с ведением боевых действий, назначив вместо него лейтенанта с «России» Николая Готлибовича Рейна. Заметьте, рекомендовано, а не приказано. Очевидно, что это какие-то веяния, так сказать, «оттуда», из будущего. Бог с ним, с капитаном второго ранга Тундерманом, мне кажется, что он и так ни рыба, ни мясо, но интересно, что Андрей Парфенович может сказать о лейтенанте Рейне?

– Лейтенант Рейн, – ответил каперанг Андреев, – с одной стороны безудержный хулиган, а с другой стороны, человек острого ума, твердого характера и весьма здравомыслящий в критических ситуациях.