Пусть лёгкая витает грусть

– Мы слушаем, мистер Пик! – подогнала зарумянившегося юношу мисс Фарида. Ее крохотные часики, прикрепленные, как у медсестры тридцатых годов, на груди, неумолимо отсчитывали время. Несмотря на свободный график, мисс Фарида предпочитала ложиться спать ровно в двенадцать, перед этим обстоятельно помолившись и выпив стакан молока. В чем-то – и она боялась себе в этом признаться – она была еще более скованна, чем ее пациенты: призрак строгой бабушки Фатмэ, постоянно незримо витал над ее головой. Шалости – шалостями, работа – работой, но вечерняя молитва и стакан молока были законом столь же непререкаемым, как твердыня Каабы.

Пик мялся, потел, задыхался, все время пытался переименовать картинку из Фредерика во Френсиса, и, наконец, не выдержал – разрыдался, пытаясь выдавить слова извинений сквозь заикание. "Он напоминает заевшую патефонную пластинку, – подумала Алиса. – Столько переживаний – из-за таких пустяков. Мальчик решил переплюнуть брата в том, в чем тот великий мастер. А зачем?"

– Скажите, мистер Пик, – вдруг спросила Алиса, – а что вы еще любите делать, кроме писательской работы?

– Н-ничего, – ответил Фредерик Пик, графоман.

– Совсем ничего?

– Совсем.

– А что вы делаете, когда вам грустно?

– Ем…

Алиса почувствовала слабину:

– Готовые продукты? Замороженные овощи? Только не замороженные овощи – у меня от них изжога.

Оскорбленный в лучших чувствах Пик сказал:

– Вовсе нет, мисс Алиса! Вчера, например, я приготовил андалузский пирог.

– Ага! – торжествующе воскликнула мисс Фарида, уловив направление разговора. – Кажется, я понимаю, что хочет сказать Алиса. Если ваш брат – король текста, быть может, вы – король кулинарии. И нет нужды делить ваши королевства, и нет необходимости мучить себя бессонными ночами за компьютером, если ваше истинное предназначение – другое. Вы так не думаете? Подумайте на досуге, мистер Пик. Кто знает, вдруг вы – второй Джеймс Оливер?

Группа захлопала. И действительно, если уж у неприметного мистера Пика такой знаменитый брат, то вполне возможно, что и он сам – талантлив сверх меры. В душу Алисы вполз иррациональный червяк зависти: она вспомнила, что Джеймс Оливер – ее ровесник, но у него четверо детей, дом в Ислингтоне и орден Британской империи. А что у нее, у Алисы Месгрейв? Вряд ли апартаменты с тремя клетушками, больше напоминающими загоны для кроликов, можно считать достижением. Да и mortgage за них придется платить еще очень, очень долго. Но при чем тут мистер Пик? Да ни при чем. Он просто только что стал Номером Вторым.

Шоу продолжилось, и вперед выступил Иган. У него в руках была карточка, изображающая тщательно одетого денди, пафосного, с аккуратной прической. Если честно, издалека можно было предположить, что это фотокарточка самого Игана. Но он практически сразу развеял иллюзию:

– Вот мой страх, – заявил он, торжествующе обводя аудиторию мутноватым взглядом. – Это – воплощенные рамки и правила жизни. Он – успешный менеджер, тот, кто у меня внутри. Он мне говорит жить, как все: пить вино, завести семью, работать пять дней в неделю, уважать начальство.... Но я не хочу!

– А как бы вы хотели жить, мистер Иган? – спросила мисс Фарида, обгладывая очередной орешек в сахаре. Удивительно, но получалось у нее это так, будто у орешка есть кости, и она, посасывая и причмокивая, обгладывает это крохотное существо до последней косточки. Алиса не стала дожидаться, пока психолог выплюнет невесомый скелетик ореха на блюдце – она мысленно добавила еще одну галочку. Осталось всего две. С этого момента Алиса перестала слушать группу – она встала и вышла, хлопнув дверью. В душе осталось чувство благодарности к Игану и смутное желание сводить его в кафе: именно так – сводить, как маленького ребенка. Но на сегодня у Алисы уже были планы, и она не собиралась их менять.

Дневник. День второй. Бег в ластах

"Сегодня мне снился сон: небольшой бассейн, полный голубой чистой воды, над ним нависают подвальные своды, придавая цвету глубокий синий оттенок. Двое стоят в плавках, купальных шапочках и ластах, опираясь на швабры, как если бы это были лыжные палки. Синие косы щвабр колышутся в воде змеями. Судья дает свисток, и спортсмены быстрыми скользящими шагами движутся вперед. Двадцать пять метров по дну в одну сторону, двадцать пять – в другую. Нельзя отрывать ноги, нельзя плыть, нельзя бежать. Тяжелое сопение соревнующихся подогревает публику: валяясь друг на друге чуть ли не грудами, как на римских фресках, полуобнаженные болельщики пьют сок из бокалов, курят кальяны, гладят близлежащих по выступающим частям тел. Наконец-то спортсмены доковыляли до финиша, и тут же их место занимает вторая пара.