Пусть любить тебя будет больно

Сотовый завибрировал где-то на полу, и Руслан подхватил его, глядя на дисплей – а вот и сам говнюк. Легок на помине. Говорят, вспомни дерьмо…

- Да, Дмитрий Олегович, внимательно вас слушаю.

- Давно не виделись, - усмехнулся Леший, - надеюсь, ты там остыл немного?

- Да я как-то и не загорался.

- Вот и хорошо, Руслан. Горит только хрупкий материал, стойкий обычно не возгорает. А нам, в НАШЕМ деле, стойкость нужна и благоразумие.

Опять свои психологические трюки начал. Умник гребаный.

- У нас встреча важная с германскими партнерами. Договор подписывать будут с нами по тому делу, что отец пробивал еще полгода назад, ты тогда еще в Кёльн ездил сам, помнишь?

- Да, Адольфа уламывал.

- Не Адольфа, а Рудольфа.

- Не одна разница? Фашистская морда. Так что там?

- Прилетают к нам завтра – я прием устроил в их честь, надо чтоб ты там с моей Лариской был. Жена она тебе как - никак ПОКА, - ядовито заметил и снова усмехнулся.

- Ну, пока жена - надо. Согласен.

- В «Олимппии» в десять вечера чтоб был. Там люди нужные помимо них приедут, те самые, о которых мы недавно говорили. Может, изменишь свое мнение…

- Людям передайте, что компания не продается и… кстати, вам самому не так уж долго осталось в ней работать.

Возникла пауза. Долгая. Обдумывает ход. Мудак.

- Мы это потом обсудим. Еще раз и спокойно. Доверенности у тебя нет, Руслан. Это я точно знаю, а блефовал ты неплохо, даже я поверил.

- То есть вот так уверенно, да?

- На все сто, мальчик! Я б сказал - отвечаю, - он расхохотался.

- Вы проотвечались, Дмитрий Олегович, были б у нас свидетели разговора, заставил бы я вас …

Руслан сфотографировал бумаги и отослал Лешему по электронной почте.

- Не нужно быть таким самоуверенным, ПАПА, а то есть люди, которые проотвечавшихся по кругу пускают. Вам ли не знать.

Отключил звонок и переступая через доски вышел из домика. Лешаков пока пытается сгладить углы. Но это ненадолго – как только поймет, что реально проиграл, станет очень опасен. К тому времени Руслан должен увезти отсюда Оксану.

11 глава

Быть счастливым — это, наверное, чувствовать, что ты живешь. Не знать, не понимать, а ощущать. Кожей, клетками тела, каждым вздохом. Ощущать его на языке со вкусом её поцелуев, под кончиками пальцев, ласкающих её скулы. Оно затаилось в глубине её глаз, там, где я видел отражение собственного взгляда.

– Почему любовь, Лия? – быстрым поцелуем в губы, не позволяя ответить, потому что тогда сорвусь, потеряю голову и наброшусь на неё, сминая такое отзывчивое тело в руках. А я хотел знать ответ. С ней я хотел узнать те вещи, о которых даже не задумывался до неё. – Почему смертные называют это состояние именно так? Ведь любовь — это не чувство... Это не одно чувство. В нём же тысячи, десятки тысяч оттенков, малыш, – прижал её к себе, заглядывая в глаза, падая в голубое небо её взгляда, – почему всего одним словом? Разве может оно передать всё то, что я чувствую к тебе?

– В любви есть ласка, есть нежность, есть забота, есть сумасшествие...– облизнула губы, шёпотом – страсть...

– Боль, в ней бездна боли, малыш. Когда я смотрю на тебя, мне больно от одной мысли, что ты можешь принадлежать не мне, и я знаю, что всегда смогу причинить тебе боль, посмей только ты... – стиснул её в объятиях, намеренно грубо, – моя любовь до жестокости жадная, Лия. Я не отдам тебя никому.

– Если бы у любви не было названия, я бы дала ей твоё имя…, – откинув голову назад, очертила тонкими пальцами мои губы.

И это признание сносит крышу, потому что моя девочка не лжёт. Она не умеет лгать мне. Искренняя. Настолько настоящая, что хочется вдыхать эту правду с ароматом её кожи. Искренность – слишком редкое качество среди разумных существ. Этот мир принадлежит тем, кто плетёт паутины обмана и интриг, вырисовывая узоры лицемерия и продажности.

Но только не Лия. Мой ночной цветок, чей запах навсегда въелся под кожу, обосновавшись в лёгких.

Губами пройтись по скуле, спускаясь к подбородку, жадно впитывая в себя её дыхание, сатанея, когда нежные пальчики впиваются в ткань рубашки.

– Нейл…, – на выдохе, прямо в ухо, еле слышно... но с таким надрывом, что последние остатки разума покидают голову.

– Доигралась! – почти зло, потому что вижу смешинки в уголках глаз, потому что эта маленькая женщина управляет мной с такой лёгкостью и даже не догадывается об этом. Потому что это не она передо мной на коленях, это я у её маленьких стройных ног, я не в силах отказаться от неё, не в силах дышать без неё, думать, существовать. И самое страшное – я понимаю, что у неё это может пройти, а у меня нет, и это фатально для нас обоих.

Развернуть её к себе спиной, впечатывая в стол, наклоняя и задирая платье, чтобы войти одним движением, до упора наполнив собой, заставив прокричать моё имя. Чтобы после закрыть ей рот ладонью и вдалбливаться сзади, под её рваное дыхание и стоны. Грубо сминая грудь и оттягивая соски, вгрызаясь в затылок, оставляя на нём следы - свои автографы. Зная, и, дьявол, это знание было самым драгоценным в моей жизни, что она не будет скрывать ни один из них. Что она гордится каждым из этих трофеев.