пусть меня осудят 2

Афган снимки собрал обратно в конверт и тихо калитку отворил, выглянул во двор и кивком головы показал идти за ним. Никто из соседей так и не вышел, даже свет нигде не зажегся. Все такая же тишина и их легкие шаги, едва слышные. Руслан бросил взгляд на мертвых ребят в машине рядом с домом и задержал дыхание — смерть его преследует. По пятам идет. Дышит, сука, в затылок. Играет в прятки с ним. Отнимает дорогое. Только он больше никого ей не отдаст. Разве что себя самого — пусть берет и успокоится наконец.

Только не сейчас. Рано пока.

Руслан с Оксаной сзади сел, попытался снова ее к себе привлечь, но она сжалась еще сильнее, как готовая взорваться пружина. Ни слова не проронила и не посмотрела на него.

Глаза открыты, а кажется, что слепая, потому что ничего не выражают они. Ни одной эмоции, даже не моргает почти. Руслан со щеки ее кровь пальцем вытер и руку сильнее сжал, пытаясь сплести пальцы.

Это он во всем виноват. Во всем, что сейчас происходит. Красивая любовь закончилась смертями и реками крови. Если он еще и мог все это вынести, сам смерть не раз видел, то она вряд ли оправится так быстро и безболезненно. Долго еще забыть не сможет. И как на детей посмотрит, всегда вспоминать будет.

Голос Афгана доносится сквозь пульсацию боли в висках и свист покрышек на поворотах:

— Подругу расстрелял и охрану снял. Профессионально сработал, на моте подкатил, под рев мотора три выстрела. Снимки подбросил с детьми через забор и укатил. Давят, суки.

Поторопить хотят. Ты Фаине набери, пусть к тебе едет — тут бы успокоительного внутривенно не помешало. Пацаны у тебя? Расклад поняли? Ну, мы скоро — минут через двадцать будем.

Руслан снова пальцы ее погладил, согревая, но они так и оставались ледяными. Хоть бы слово сказала. Пусть бы кричала или билась в истерике, а это молчание хуже самых страшных слов и упреков. Оно режет по сердцу и оставляет рваные раны. Между ними такая стена появилась, через которую ни пробиться, ни перелезть, и он ощущает ее физически.

Оксана далеко от него настолько, что, наверное, будь она в тысячах километров, он не ощутил бы этого расстояния так, как сейчас.

— С ними все в порядке, ты слышишь? Они вернутся домой.

Ни одной эмоции на ее лице, только веки прикрыла и снова открыла. По щеке слеза скатилась. Он вытер очень медленно, наслаждаясь бархатистостью кожи, и отчаяние внутри растет скачками. Когда еще к ней так прикоснется?

— Посмотри на меня. Ты мне веришь?

Как смешно прозвучал этот вопрос. Задал и понял, что ответ знает сам — не верит и никогда не поверит. Его для нее больше нет, и он сам этого хотел. И сейчас хочет… но ведь чувства никуда не делись и держать себя в руках невыносимо тяжело. Особенно сейчас, когда так нужен ей. Они бы могли пройти через это вместе. Через многое могли бы. Только бывших бандитов не бывает, и просто так его из этого мира никто не отпустит… но он может отпустить ее.

— Я пока тебя в доме друга отца оставлю, а мы вернем их сегодня ночью. С ними все хорошо. Верь мне, пожалуйста.

А она вдруг повернулась неожиданно и, нахмурив брови, тихо сказала:

— Мне все равно, где ты меня оставишь. Лучше бы ты никогда к нам не возвращался.

Лучше бы тебя не было вообще в нашей жизни. Ненавижу тебя.

Потом так же медленно отвернулась, а ему показалось, что она ему в сердце нож вогнала и прокрутила там несколько раз. Он даже вздохнуть не смог. Сам не понял, как пальцы ее выпустил и руки в кулаки сжал, отворачиваясь к окну. Права! Тысячу раз права — так было бы лучше! Но он тогда этого не знал. Он просто, мать его, счастья хотел. Жизни хотел, как у всех, любимую женщину рядом, запах надежды, а не смерти. Верил, что все иначе будет. Да и кто его осудит за это? Он ее любит… Только тогда все же себя любил больше, себе это счастье хотел. О ней не думал. Он жадными глотками брал то, что дала жизнь, и глотал взахлеб, цеплялся, выдирал у другого — потому что его она. Себе ее хотел любой ценой… только цену понял сейчас, а не тогда. Знал бы, как дорого платить придется, отпустил бы два года назад. Впрочем, он лжет самому себе — не отпустил бы тогда. Для осознания нужен опыт. Вот такой жуткий опыт.

Афган дверцу машины открыл и помог Оксане выйти. Она пошатнулась и, когда Руслан взял ее под руку, повела плечами, отталкивая его. Сама пошла к дому с какой-то обреченной покорностью.

Их встретила миловидная светловолосая женщина, она ободряюще кивнула Руслану и, взяв Оксану под руку, повела в другую комнату. Бешеный слышал, как она ей что-то говорит, но та и ей не отвечала, только позволила себя увести. На Руслана даже не обернулась. Он окликнуть хотел и осекся, перевел взгляд на Афгана.

— Это Фаина, она врач. Поговорит с ней немного и укол сделает, чтоб успокоилась и поспала. Она в шоке. Это видно сразу. Ты не волнуйся — Фаина у нас волшебница и душу, и тело латать умеет. Идем, познакомлю тебя с Воронами-младшими и за дело. До рассвета четыре часа осталось. Нам затемно успеть надо.