пусть меня осудят 2

— Не человек. Верно. Зверь и мразь. Всё правильно. Только что это меняет, а Сергей?

Сдать ментам — это забота о ней такая?

— Что-то типа того. И не только о ней, но и о сыне моем, которого ты воспитываешь. Я тут подержу тебя, пока менты приедут. Потом сядешь, как собака бешеная, туда, где твое место — в клетку. Таких, как ты, надо изолировать от нормальных людей.

— Ну, а нормальный это ты, если я правильно понимаю. — Руслан на плечо посмотрел, как быстро пятно крови по куртке расползается. — Сяду. А дальше что?

— А по хрен, что дальше. Лишь бы тебя не было. Потом дружков твоих посажу. Здесь трупов и записи с камер на всех хватит. Будете рядом на нарах париться.

Руслан долго смотрел на Сергея, потом подпрыгнул на матрасе, и тот вздрогнул, а Рус расхохотался.

— У тебя ствол, а у меня дырка в плече. Чего дергаешься? Страшно, герой? Я тебе вот что скажу, Новиков. С Оксаной я сам все порвал. Знал, либо замочат, либо сяду. Так что отпустил я ее, чтоб подальше держалась от недочеловека. Ты присмотри за ней, пока сидеть буду. Вижу, что не гнилой ты. Может, повезет, и вернется она к тебе. Ты, давай, выведи меня отсюда и взорви здесь все на хрен. Тебе ж только я нужен. Зачем пацанов подставлять? Они ради твоего сына под пули пошли. Пару там и залегли у ворот.

— У меня задание всех вас прижать. Уговор такой. Я на него изначально подписался, когда узнал, что из-за тебя, сволочь, моего сына похитили.

— Из-за меня. Не отрицаю. Вот я и искуплю вину. Ты ж этого хочешь, Сергей?

Справедливости? Она восторжествует. А задания не всегда получается точно выполнить.

Тебе ли не знать. Ты ж бывший военный? Я кину им кость поинтересней, чем Черные вороны. Я им Лешего с потрохами солью. Да так, что в жизни не отмоется. Это хорошая сделка. Поверь.

Вдали послышалось завывание сирен.

21 ГЛАВА

Скучать по человеку можно по-разному, но я никогда не думала, что это будет настолько невыносимо. Говорят, что через время человек начинает забывать, думать меньше, отвлекаться на другие вещи — ложь. Или я не такая как все, но с каждым днем становилось все тяжелее. Неизвестность превращала ожидание в изощренную пытку. Возможно, я сама виновата — потому что не позволяла себе забывать и не думать о нем. Я жила так, словно в любую секунду Руслан вернется домой. Если мысль материальна, значит, я буду думать только об этом.

Я вела его машину, сжимая руль и глядя в лобовое стекло на мокрый и блестящий асфальт. Весенний дождь пахнет иначе, чем летом. В нем есть та же грусть, что и осенью.

Какое-то ожидание несбывшихся надежд и вера в то, что они еще сбудутся. Когда-нибудь.

В салоне автомобиля витает его запах, играет музыка и у меня в ушах звучит его голос:

— Ну, что мы тащимся в этом ряду? На "мерсе" можно и слева. Триста шесть лошадей под вами. Давайте обгоним эту вереницу грузовиков.

Я такие вещи на дорогах не творила. Всегда ездила аккуратно, предпочитала лучше тянуться в хвосте, чем нестись, как угорелая.

— Так можно и здесь, там туча грузовиков.

— Вот и будем плестись до завтра, нажмите педаль газа. Сильнее, не бойтесь. Я же говорю, машина — это женщина, вы ее ведете, а не она вас. Как направите, так она и поедет.

Я вспыхнула, но на газ надавила.

— Вот, приближаетесь еще, и сразу влево. Сейчас!

Я крутанула, и нас немного занесло. Руслан наклонился, схватился за руль и выровнял машину. У меня дух захватило. Адреналин зашкаливал, но не от скорости, а от того, что он так близко. Его запах обволакивал меня, мышцы на его плече напряглись. Он управлял машиной вместе со мной. Потом убрал руку и закурил.

— Давайте, обгоните этого старого пня, крадется куда-то. Смелее.

Я обогнала старенький "фиат" и вернулась влево.

— Да что же вы в руль так вцепились? Погнете.

Я засмеялась, и он вместе со мной.

— Расслабьтесь, под вами зверь. Пусть другие вас боятся.

Рассмеялась сама себе, и снова взгляд затуманился. За окнами все оживает, меняется.

Словно жизнь с чистого листа начинается. У меня раньше всегда было именно такое ощущение — весной можно что-то начинать сначала.

Это первая весна без него. И ничего уже не начать сначала, только возвращаться назад и проживать прошлое снова и снова. Отсчитывая дни с того момента, когда увидела его в последний раз и до того, как увижу снова… И увижу ли.

Сейчас это все напоминало затяжной кошмар, который закончился, но после него остался непроходящий осадок. Последствия, которые так трудно исправить, даже невозможно.

В те ужасные дни я из больницы почти не выходила. Возможно, именно это и спасало от отчаяния. Я всю себя отдавала детям. Словно замаливала свою вину и каждую секунду просила прощения за то, что оставила там одних и благодарила Бога за то, что они вернулись ко мне живыми и невредимыми. Все могло закончиться намного хуже.