Пусть наступит утро (СИ)

- Помяни мое слово, - усмехнулся Гецу, - Матушка судьба его еще накажет за такую нелюбовь к нашему брату.

- Это как же? – заинтересовался Гаара. Видно, наша компашка не только не накаляла его, но и вполне себе поднимала настроение. Надо будет как-то узнать, как у него раньше с друзьями было. В лоб о таком не очень спросишь. А знать надо. Это поможет мне выстроить линию поведения.

- Ниспошлёт ему боженька парня в подарок.

- Да еще и натурала, - брякнул я, провоцируя волну неудержимого ржача. Вон даже Гаара сдержано засмеялся. Вот ведь ляпнул. А у меня язык-то злой.

*********

Очередное пробуждение не принесло должной легкости. Все тело какое-то ватное. Попытка пошевелится успехом тоже не увенчалась Что со мной? Почему так сильно шумит в висках? Кажется, будто совсем недавно кто-то старательно сверлил мне голову дрелью.

- Саске, - знакомый голос где-то рядом прозвучал до ужаса взволнованно. Ах да, я же после операции. Ну и, каких плохих новостей мне теперь следует ожидать?

Странно, но все былые чувства без следа стерлись. Впрочем, я и не помню, что чувствовал и чувствовал ли хоть что-то. Эта чернеющая пустота где-то в области груди так противно сжимает легкие.

Моя отчаянная попытка ответить особым успехом не увенчалась. Очень сильно хочется пить. Такое ощущение, что у меня во рту самая настоящая соленая пустыня. Не очень приятное чувство, надо заметить.

- Извини, тебе пока нельзя пить, - проговорил брат, видимо разгадав причины моего беспокойства. Впрочем, я не думаю, что так уж и беспокоился по этому поводу.

- Ты в порядке? Нормально себя чувствуешь? - и как прикажете ответить? Язык-то, кажись, к небу давно присох. Не сильно поболтаешь. Так что, все, на что меня хватило - это неуверенный кивок.

- Врачи сказали, что бинты можно будет снять где-то, через неделю.

Бинты? Какие бинты. Тянусь к своему лицу. Руки слушаются, хоть и нехотя. Ну, с этим еще можно как-то сосуществовать. Странно, моя кожа такая холодная на ощупь. Почему тогда я не чувствую этого холода? Мои пальцы скользят выше, натыкаясь на шершавую ткань повязки. Бинты накрывают половину моего лица, полностью скрывая глаза.

Мой разум заполняет совершенно неразумное, но оттого не менее сильное, желание впиться пальцами у повязки, разорвать их на ошметки, освободится от этой ненадёжной защиты. Я хочу видеть. Если бы вы могли понять, насколько я хочу видеть.

Брат не позволяет. Он хватает меня за руки, вжимает их в простыни. Кажется, он не совсем меня понял. Расслабляю руки, давая понять, что ничего неразумного делать не собираюсь.

- Ты что творишь, сорванец, - буркнул брат. Странно, но в этот момент мне стало действительно стыдно. Перед глазами всплыло его обеспокоенное лицо. Все-таки, сколько неприятностей я уже успел ему принести.

Перехватывают его руку, сжимаю в своей. Кажется, я в подробностях могу себе представить его удивленное лицо.

- Прости меня, - шепчу я. На несколько минут в палате повисает тишина. Напряжение такое явное, что кажется, будто скоро оно не даст двигаться. Я могу понять настроение брата только по тому, как напряжены его пальцы и нервно вздрагивает рука. Наверное, он сейчас ждет, что я вытащу из-под одеяла нож и высажу ему в печень. Мда. Давно не чувствовал себя такой сволочью. Одно я знаю точно, если бы кто-то сейчас спросил меня, зачем я все это делал, я бы не сумел дать ответ. Но спрашивать об этом никто не будет.

- Нии-сан, - говорю я, когда тишина становится невыносимой.

- Это ты меня прости, - он сжимает мою ладонь в ответ.

- Ты ни в чем не виноват, - странно, но сейчас все кажется таким нелепым. Наши, ну ладно, мои глупые детские обиды теряют всякий смысл.

- Врач сказал, что повязки можно снять где-то через неделю, - говорит брат, справившись с собой.

- Хорошо, - не он, не я не спешим убирать руки. Кажется, он все еще не очень мне верит. Могу его понять. Ох как могу.

- Завтра я заберу тебя домой.

- А можно? - с надеждой спрашиваю я. Если честно, то запах медикаментов и хлорки осточертел мне до колик.

- Можно, - с улыбкой в голосе говорит Итачи. Я только сильнее сжимаю его ладонь. Как же я люблю эти редкие улыбки. Можно ли передать словами, как сильно мне сейчас хочется видеть его лицо. Что бы там не случилось, я очень люблю своего брата.

12. "Связь"

Горечь сигаретного дыма неприятно режет легкие, но, кажется, я уже успел прилично подсесть. Надо будет бросить, пока совсем худо не стало. Да и из-за чего я так сдал? Ах да, я ведь… кретин.

Выбрасываю окурок в форточку, туда же выдыхаю дым. До чего же хреново. Что-то противно ноет в груди, мешая нормально дышать. Я или сдохну, или найду чем себя занять. И чем? Каждая свободная секунда для меня ад. Все-таки дурные мысли редко спрашивают разрешение появиться. Они будто живут сами по себе, преследуя свою сокровенную цель – доводить до безумия. Кажется, та грань, что отделяет меня от этого, в последнее время истончилась до полупрозрачной пленки, и с каждым мгновением она становиться все призрачнее.