Пусть наступит утро (СИ)

Свет резанул по глазам, на время лишая возможности видеть. Когда глаза немного привыкли к такому изобилию света, мужчина искренне удивился. Зал был огромен. Чем-то он даже напоминал один из лучших залов королевского дворца, увиденный Омои в какой-то книге. Фигурные колоны располагались по углам, дополняя это впечатление. На стенах красовались различные картины. У самого входа стояла кукла маленькой девочки. Она смотрела своими пронзительно-пустыми глазами прямо на Омои и приветливо улыбаясь, указывала ручкой в направлении другого зала.

Мужчина последовал туда. По дороге попадалось еще несколько таких кукол. В каждой из них было что-то завораживающее, почти фантастичное. Омои прошел по длинному коридору, настолько узком, что едва ли тут смогли поместиться двое людей. Так он дошел до огромной двери, украшенной невероятной резьбой. Одна эта дверь была уже произведением искусства. У самой двери в низком поклоне замерла еще одна кукла, на этот раз мальчик.

Омои нерешительно толкнул дверь, не уверенный, что готов к следующим открытиям. Этот зал был еще светлее, чем предыдущие. Мужчина поднял голову и завис. Эта люстра. Она была такой огромной, что захватывало дух. Люстра буквально сияла, едва ли не ярче солнца. Очень скоро стало больно просто на нее смотреть. Омои опустил голову и осмотрелся. Этот зал был чем-то похож на предыдущий. Тут было уже больше кукол. Все они стояли в причудливых позах, будто само время застало их за работой и остановилось. Кто-то вытирал окна, кто-то стоял, склонившись к полу с веником в руке, кто-то замер, любуясь красотой картин.

На несколько секунд мужчину остановил почти суеверный страх перед этим маленьким миром. Казалось, все эти куклы живые, вышедшие из сказки, люди, заколдованные стоять вот так вечно и развлекать своим видом людей.

- О Боже, это потрясающе, - взвизгнула какая-то женщина. Ее голос вернул Омои дар речи и напомнил, что он не единственный живой человек в галерее.

Следующий зал буквально сиял. Колонны были еще более замысловатыми, а люстра еще ярче и больше предыдущей. Здесь было больше всего людей, как и кукол. Люди носились по залу, что-то громко обсуждая и увлеченно рассматривая фигурки. Кто-то даже фотографировался с изваяниями. Куклы же се поголовно замерли в позах, выражающих глубочайший почет. Все они смотрели в одну сторону, куда-то в центр зала, где было больше всего людей. Омои прошел туда, на ходу схватив из подноса бокал шампанского.

Он с трудом растолкал толпу. Мужчина оказался перед высоким двухместным троном. Увиденная картина заставила его замереть с поднесенным к губам бокалом. Эти куклы. Омои не был готов увидеть то, что он видел. На несколько секунд ему показалось, что время замерло а кожа медленно обрастает деревом, превращая его в еще один красивый экспонат, застывший в почтительном поклоне.

Перед ним был огромный двухместный трон явно ручно й работы. Красивая фигурная спинка была испещрена различными рисунками и узорами, сидение оббито красной тканью с золотистой окантовкой. Но не это удивительное кресло так сильно поразило мужчину.

На троне восседали две куклы. Два мужчины. Они сидели рядом, склонившись к друг другу, будто перед поцелуем. Это зрелище было настолько интимно, что мужчина почувствовал себя нежелательным свидетелем признания двух влюбленных. Конечно, в деревянных глазах не могло быть и грамма страсти, но Омои мог поклясться, что видел ее. И самым удивительным было то, что в одной из этих кукол он узнал себя, а в другой – Сасори. Кукла блондина обнимала рыжего за талию, пальцы другой руки переплетя с пальцами любимого. Всего несколько дюймов отделяли губы кукол от самого чувственного и самого жадного поцелуя в мире.

Обращенный на себя взгляд Омои не видел, но чувствовал его так явно, как никогда прежде не чувствовал ничего. Губы против воли растянулись в счастливой улыбке. Мужчина отставил полный бокал на низкий столик с фигурными ножками и повернулся. Он был тут – стоял, прислонившись к огромной колоне, сияющий в щедром освещении огромных люстр. На несколько минут все вокруг стерлось. Люди, приглашенные на выставку, разом превратились в экспонаты, а экспонаты стали людьми. На секунду показалось, что он слышит тихий звук поцелуя за своей спиной и громкие аплодисменты толпы. Лучше было просто не придумать.

Прежде чем Омои успел об этом подумать, его ноги сами понесли его к любовнику, а руки сами обвили его хрупкое тело, наплевав на все приличия. И губы приблизились к губам любовника прежде, чем он успел подумать о восхитительном их вкусе. Вокруг все вертелось и путалось, а время давно поменяло свой ход. Теперь уже ничего не было важно. Поцелуй был. И были те самые аплодисменты, только хлопали не куклы, а живые люди, впервые открывшие для себя великого мастера. Ведь только он мог признаться в любви таким вот способом. И хоть он никогда не сможет сказать, что любит, Омои был счастлив. Потому что слова терялись на фоне этого невероятного поцелуя.

***************