Пусть не сошлось с ответом!.. Присутствие духа

«Ну, это совсем другое, - подумал Леонид Витальевич. - Какое же это имеет отношение к предыдущему?» Но он не сказал этого вслух, решив, что не надо раздражать бургомистра несогласием уже сейчас, раньше чем разговор дошел до цели, ради которой начат.

- Помните девушку - в Харькове, - такую тоненькую курсисточку? Не при женах будь сказано, она ведь нам обоим нравилась… Помните? - быстро, почти украдкой спросил Грачевский.

- Нам обоим? - переспросил Леонид Витальевич, как будто дело теперь принимало крайне серьезный и весьма озадачивающий оборот. - Какую же вы имеете в виду…

- Да знаете вы! Она еще постоянно бывала в доме старика Данилевского, знаменитого фольклориста, - его-то вы не забыли?

- Никоим образом, - поспешно вставил Леонид Витальевич.

- Старик любил с ней играть в «подкидного дурака», а у него не было случайных партнеров. Да!.. Это вы ведь о ней сказали: «Она так умна, что сам Данилевский с нею играет в «подкидного дурака»?..»

- Да-да, - подтвердил Леонид Витальевич, - кажется, я действительно сказал что-то в этом роде.

- Как же, как же! Старик, помню, смеялся - ваши шутки ему вообще были по душе.

Их прервал человек, принесший бургомистру бумагу на подпись. Грачевский стал читать ее, а человек стоял рядом, чуть наклонясь над столом, и Леонид Витальевич глядел на него сперва рассеянно, потом - припоминая.

Не этого ли самого мужчину ему кто-то показал на улице, прошептав: «Начальник полиции…»? Этого. Говорят, полиция и гестапо очень тесно между собой связаны… Да, наверно уж. А точно ли, что все смертные приговоры жителям города непременно дают Грачевскому на визу? Может ли быть?.. Не исключено.

- Я что… подпись где-то тут, вероятно, должен поставить? - спросил Грачевский пришедшего, показывая Леониду Витальевичу, что далеко еще не освоился в казенном месте и не обрел никакой канцелярской сноровки.

В ответ человек, бывший, скорее всего, начальником полиции, пальцем указал бургомистру, где именно тот должен расписаться. Тогда с нарочитой неловкостью Грачевский расчеркнулся…

- Так вот, эта умная девушка, нравившаяся нам обоим, - продолжал он, - прекрасно сказала однажды: «Мне омерзительны устроители дела Бейлиса, но почему я должна стыдиться того, что не испытываю потребности лобызать самого Бейлиса?!» И, представьте, старик сразу же: «Позвольте мне поцеловать уста, произнесшие сии слова!» А не при вас ли это было?

- Нет. Не при мне.

- Редчайший был старик! - говорил Грачевский, все глубже погружаясь в воспоминания. - Знаете, как кончил он: его хватил удар, когда его внучка вышла замуж за красного героя Гнедина!

- Разве? - спросил Леонид Витальевич, думая о том, как сам бургомистр упрощает ему переход к тому разговору, ради которого он явился в управу. - Помнится, там были другие обстоятельства… Нет? Вы не догадаетесь, что привело меня к вам! Я здесь за тем, чтоб хлопотать за его правнучку!.. К счастью, - продолжил он, не делая паузы, - мои хлопоты и ваше вмешательство облегчаются тем, что все предельно просто: правнучка Данилевского схвачена как еврейка!

- Ужасно, - проговорил Грачевский, и чувствовалось, что он и правда глубоко затронут услышанным. - Ребенок, в котором смешалась кровь Данилевского и Гнедина!..

- Гнедин тут ни при чем, - сказал Леонид Витальевич и поспешно отрицательно покачал головой. - Это мне абсолютно достоверно известно. То, что отец девочки - не он, бесспорно, ибо…

Он говорил еще с минуту, и хотя каждого его доказательства в отдельности было довольно, бургомистр не остановил его, пока он не привел их все.

- Ясно, я понял, - наконец сказал Грачевский и добавил: - Хорошо, что так… - Казалось, душевное равновесие возвращалось теперь к нему: не было на свете существа, в котором смешалась кровь Данилевского и Гнедина!

После паузы Грачевский произнес тираду. Морщась от боли, содрогаясь от брезгливого чувства, он говорил о послереволюционном поколении, о детях, в жилах которых смешалась кровь ученых и невежд, аристократов и лакеев, странней закона и убийц… Его ужасала непоправимость происшедшего и увлекала собственная речь. В продолжение тирады он несколько раз взглядывал на Леонида Витальевича, как бы спрашивая: «Видите, какие - высокого порядка! - причины вызывают мое волнение?!»

…С юношеских лет Грачевский поддерживал знакомство со множеством людей. Он добивался покровительства одних, расположения других, дружбы и союзничества третьих, от четвертых требовал, чтоб они уступили ему дорогу к благам жизни. Так было долгие годы. И в течение этих долгих лет он желал стать собеседником Леонида Витальевича. Ему представлялось, как они рассуждают о высоких материях. Эти беседы позволили бы ему считать, что он живет духовной жизнью. А ему нужен был повод так считать. В стольких разговорах о духовности участвовал он в студенческие годы, что не мог совсем об этом забыть. И стремился к жизни удобной, благоустроенной, неопасной и заодно уж духовной…