Пусть небеса падут

Я провела много ночей, прячась в тени, глядя, как спорят родители о том, что очень важно. Когда мама сердилась, ее гнев был бурей, обвинения порывами разрезали воздух. Она кричала, что Вестонсы не заслуживают нашей помощи, раз они не захотели поделиться своим языком. Мы могли бы использовать их силу, чтобы их же защитить. Защитить от Райдена. Спасти всех. Вернуться к нашим жизням, нашим домам, нашим ветрам - которые для нее более приятны, так как она принадлежала им.

Почему мы должны жертвовать собой для людей, которые никогда не сделают того же для нас?

Почему мы должны помогать ему, если они эгоистично отказываются поделиться своими знаниями и помочь нам?

Но мой отец обнимал ее, заслоняя собой от сильного ветра, который казался слишком яростным для ее умений. Когда она успокаивалась, он шептал, что Вестонсы имели право защищать собственное наследие, если так пожелали. Если они не доверяли ему такую ответственность, то это был их выбор.

Я пыталась согласиться с ним тогда, и большую часть времени я все еще это делаю.

Хотя иногда это тяжело.

Они не могли с уверенностью знать, что умрут за собственный язык, что их сын останется один, незащищенный без него.

Это не меняет того факта, что они унизили нас своим решением.

Если бы они научили моего отца Западному языку, он был бы еще жив.

Они бы они научили Вейна Западному языку, я бы не должна была жертвовать собой.

Но... если бы я не спасла Гэвина, ничего из произошедшего могло бы и не случиться.

Если.

Если.

Если.

Бесконечность возможностей. И ни одна ничего не значит.

Важно то, что здесь и сейчас.

Буреносцы идут.

Осталось семь дней.

Глава 25 Вейн

Я думал, что усну глубоким сном, стану мертвым для мира, после всего, что я пережил. Но ветер что-то сделал с моей головой.

Я был словно на пляже, как в детстве, когда после нескольких часов битвы с волнами, мое тело привыкло к ритму океана. Той ночью я чувствовал, как будто я все еще был в воде, что волны бьются вокруг меня.

Ветра вызывают тот же эффект, но это не совсем реально. Я плыву и проваливаюсь в мир света и теней. Фигуры сливаются. Звуки переплетаются друг с другом, и я едва могу различить их из-за рева ветра, когда я кружусь, и парю.

И, когда мое сознание столкнулось с порывом ветра, что-то откололось.

Отколотые кусочки картины вспыхивают в моей голове. Осколки реальности, которые не вписываются, не склеиваются, как монтаж в кино.

КРУПНЫЙ ПЛАН:

ИСКОРЕЖЕННЫЕ ДЕРЕВЬЯ. Они становятся узловатыми ветвями, когда вылетают в небо, затянутые ветром. Потом потоки переходят и вращают деревья, показывая зубчатые края, где толстая ветвь была отломлена. Острые осколки на сломе - ярко-красные. Как будто они окрашены. Или покрыты кровью.

СМЕНА:

РЯБЬ НА ГЛАДКОМ ОЗЕРЕ. Камни пускаются по поверхности, стирая отражение гор и пушистых белых облаков.

Это должна быть мирная сцена, но я не чувствую себя в безопасности. Множество камней врезается в воду, расплескивая ее, когда волны гнева накатывают на меня.

СМЕНА:

МОЛОДАЯ ДЕВУШКА. Длинные, темные волосы хлещут ей в лицо. Ее худые ноги и руки крутятся. Я смотрю искоса на шторм и понимаю, что она запутана в порывах. Ее крик звучит в моих ушах, когда ветры тянут ее выше и выше. Потом они позволяют ей уйти, бросают ее в смертельное падение на скалистую землю. Наши глаза встречаются, когда она падает...

Я резко просыпаюсь и сбрасываю с себя простынь, все еще дрожа. Пот склеил волосы на моем лбу.

Девушка в небе. Девушка собиралась умереть. Это была Одри.

Но я не помню этот момент, если только не...

Я сажусь, хватаясь за край кровати.

- Если только не вернулась память. - Я говорю эти слова вслух, надеясь, что это сделает их правдивыми.

Одри сказала мне, что они ушли - навсегда. Но что-то было в ее глазах, когда она говорила это.

Страх.

Я хочу отогнать эту мысль, не допустить, чтобы она подкосила мою веру в Одри. Но она что-то скрывает от меня. Я уже понял это.

Может это связано с моими воспоминаниями?

Что я мог, например, видеть или знать, когда мне было семь лет, что было бы важным сейчас?

- Вейн, ты проснулся? - спрашивает моя мама, стуча в дверь.

Я ложусь назад, пытаясь выглядеть нормально. - Да.

Она просовывает голову в дверной проем. - Я думала, что слышала, как ты ходил по комнате. Я приготовила тебе завтрак. Белок поможет твоим мышцам.

Она протягивает тарелку, наполненную огромными торпедо, больше чем она обычно делает. Урчание, которое издает мой желудок, эхом отскакивает от стен.

Она садится на край моей кровати, наблюдая, как я ем. Я делаю все, чтобы не обращать на нее внимания, сосредоточившись на острой, сырной вкуснятине, но я знаю, что она не уходит по определенной причине.

- Так, по поводу вчерашнего, - наконец произносит она.

Ииииииииии, вот оно.

Я смотрю на нее своим фирменным, я действительно не хочу говорить об этом, взглядом. Но она не понимает намека.

- Ты готов рассказать мне правду? - спрашивает она

Я держу взгляд прикованным к тарелке. Прикидываться дурачком, обычно не срабатывает, но может быть, в этот раз повезет. - Правду?