Пусть об этом знают все

– Я люблю тебя. И ты нужна мне. Вот и все.

Алена слушала его слова как музыку, самую чудесную и пленительную музыку на свете, пьянея от счастья.

Потом, уже позже, проводила Максима под горячий душ, чтоб не простыл, а сама, пританцовывая, пока никто не видит, принялась готовить завтрак. Настрогала филе тонкими, полупрозрачными ломтиками, обваляла в муке с приправами, обмакнула во взбитое с тертым сыром яйцо – и на сковородку. «На гарнир, – решила она, – будут свежие овощи». Через полчаса Максим вышел в одних джинсах – остальное сушилось. А на столе уже поджидал его завтрак.

– О! Ну я точно завтра с чемоданами к тебе заявлюсь.

Ел он без особого энтузиазма, даже скорее вяло, но нахваливал.

– Я просто утром привык перебиваться одним кофе… Но это вот очень вкусно, – заверял он.

После завтрака оба стали позевывать. За окном как раз рассвело, а их нещадно клонило в сон.

– Может, поспим часа два? – предложил он. – А то я вообще всю ночь не спал. Теперь как зомби.

– Я тоже, – улыбнулась Алена, при этом волнуясь до паники: как они будут спать? Спальное место у нее одно – диван-книжка. Даже разложенный он не слишком-то просторный.

Пока она в нерешительности топталась, Максим уже стянул джинсы и улегся на спину у стены, руку заложил за голову. Пересилив волнение, она пристроилась рядом. Вытянулась струной и даже дыхание затаила. Какое-то странное, совершенно непонятное чувство. С одной стороны, ее аж потряхивало – так сильно она разнервничалась. А с другой – тянуло прикоснуться, почувствовать его кожу, его тепло. Задеть бы, как будто невзначай!

И стыдно было, конечно же. И… упоительно. Сама мысль, что они полуголые в одной постели, повергала ее в водоворот противоречивых эмоций от ужаса до эйфории. Алена пыталась успокоиться, но какое уж тут спокойствие? Сердце, наоборот, с каждым вздохом все больше заходилось, точно безумное. И сна тотчас как не бывало.

А потом он повернулся на бок, к ней лицом и – о боже! – положил руку ей на живот, скользнув рукой под футболку. Так запросто, по-свойски, а ее буквально током прошило, и все внутри затрепетало. Он придвинул ее к себе ближе, и вот уже ее нога касается его ноги, плечо – его груди. От этого голова идет кругом. От этого кидает в жар и в дрожь.

Ладонь его сначала просто лежала, затем начала нежно поглаживать кожу, оставляя огненные дорожки, затем – чуть увереннее, постепенно поднимаясь под тонкой тканью футболки до самой груди. Алене казалось, что от этих немудреных ласк она с ума сейчас сойдет. Втянув живот, не дыша, она впитывала ощущения, такие новые и такие головокружительные.

Затем его ладонь коснулась груди, и тут же он выдохнул шумно, рвано, в самое ухо, порывисто прижался всем телом, накрыл собой полностью. И больше уже не сдерживался. Прижигал губами шею, скулу, губы, терзал их жадно, нетерпеливо. От его прикосновений кожа пылала и сладко ныла, словно требуя еще и еще, а внутри разливалась тягучая истома. Алена почувствовала его возбуждение – это пугало и будоражило одновременно. Слабая, вялая мысль: «А что будет потом? А вдруг?…» – мелькнула и исчезла, когда его губы принялись ласкать грудь. Никаких мыслей не осталось, лишь ощущения, непривычные и умопомрачительные. Уверенно и нежно он доводил ее до исступления. Между поцелуями сбивчиво шептал: «Люблю… Хочу… Сводишь с ума». Алене не верилось: она сводит с ума?

Эти его пылкие признания окончательно смели все барьеры, сомнения и страхи. Да что уж там, ей и самой в тот миг хотелось позволить ему все. Хотелось, чтобы стали они близкими полностью, безраздельно. Хотелось принять его. Погружаясь в неизвестные ранее ощущения, она сомкнула веки…

Очнулась от боли, неожиданной и острой. Алена охнула, судорожно дернулась и распахнула глаза. Максим замер, нависнув над ней, лицо же его совершенно явственно выражало замешательство.

Боль постепенно стихла, она вновь расслабилась.

Но и потом Максим, как мог, сдерживал напор, стараясь двигаться медленнее. Лишь перед самой разрядкой сорвался, тут же искупив свой порыв поцелуями. Шептал в ухо сбивчиво: «Моя!..»

Позже, после душа и второго завтрака, который теперь оба уплели с аппетитом, Максим спросил, подмигнув:

– Ну что, снова в койку? В смысле поспим часика два?

Но Алена видела: он вел себя так напоказ. На самом же деле в каждом движении его сквозила нежность. Он и смотрел на нее теперь иначе. Так смотрел, что сердце пело.

– В это время даже совы уже встают, – улыбнулась Алена.

– В одиннадцать утра? – взметнул он брови. – Где это ты таких сов видела?

Лежа у него на груди, в кольце крепких рук, Алена думала: «Вот оно – счастье». Уже засыпая, различила легкий поцелуй в висок и тихие слова: «Ты лучше всех».

Разбудил их дверной звонок, настырный, требовательный. Оба спросонья переглянулись.

– Дежавю какое-то, – проворчал Максим. Скосил глаза на Алену: – Опять хозяйка?

– Не знаю, – пробормотала она, выбираясь из-под одеяла. – Наверное. Нет, правда. Точно она. Больше некому.

Алена накинула халат и подошла к двери. В глазок увидела соседку из квартиры напротив и незнакомого мужчину.