Пусть поднимется ветер (ЛП)

Когда этого не происходит, я заматываю ее рану самым широким бинтом.

- Должно быть сильнее, - говорит она.

- Будет больно.

- Да, ну, иногда боль - единственный путь.

Такое чувство, что в ее словах есть более глубокое значение, но я решаю не углубляться.

Вместо этого я затягиваю бинт сильнее... но очевидно этого все еще не достаточно. Она хватает меня за руки, вынуждая сильнее стянуть выпуклость кожи.

Крохотный вздох скользит с губ, но она двигает ногой несколько раз:

- Спасибо. Полагаю, мне следовало позволить тебе сделать это с самого начала.

- Подожди... ты только что признала, что я был прав?

- Не позволяй этому укорениться в голове. Я уверена, это случайность.

Я вздыхаю:

- Теперь ты похожа на Одри.

С этими словами тишина опускается на нижний уровень.

Я прекращаю желать обрушения грунта и рассматриваю рытье своего собственного тоннеля. Могу поспорить, что будет не трудно продолбить камень моим ножом...

- Это всегда будет странно между нами, не так ли? - спрашивает Солана.

- Я не знаю. Возможно, со временем...

- Да.

Ни один из нас не кажется полным надежд.

Я не понимаю, что играю с кулоном опекуна Одри, пока Солана не протягивает руку и не касается шнурка.

- Рада, что она все еще жива, - шепчет девушка. - И я собираюсь сделать все, что могу, чтобы удостовериться, что дальше так и будет.

- Спасибо, - бормочу я. - Мне жаль, что у нас нет способа узнать, как там Гас.

- Я тоже. Особенно теперь, когда я слышала тот Живой Шторм. Но я чувствую, что ощутила бы эхо, если бы он был не в порядке.

- Возможно.

Я не много знаю о процессе ...просто когда сильфиды умирают, они оставляют маленькую часть себя дрейфовать с ветром, чтобы сказать миру, что они ушли.

Но мы настолько глубоко под землей, что эхо не могло добраться до нас.

- Думаешь, готова идти? - спрашиваю я.

- Есть только один способ узнать.

Она все еще шатается, но хромает меньше.

Я обнимаю ее за плечи:

- Так ты сохранишь больше энергии.

- Спасибо.

Мы идем в тишине в течение нескольких минут до кривого коридора, и она отстраняется.

- Теперь я чувствую себя лучше, - обещает Солана.

И она действительно делает несколько шагов. Потом снова прислоняется к стене.

- Это гордость или женские штучки? - спрашиваю я.

- Что такое «женские штучки»?

- О, да ладно. Ты знаешь, как вы, девочки, притворяетесь, что все хорошо, когда на самом деле хочется оторвать голову.

- Если я соглашусь с твоим широким обобщением, которое, кстати, не верно, я полагаю, ты думаешь, что мальчишки лучше?

- Ну, да. Отчасти. По крайней мере, когда парень злиться на другого парня, он ему говорит... или он бьет его кулаком в лицо.

Солана закатывает глаза:

- Тогда как ты объяснишь все те вещи, от которых не можешь удержаться и говоришь?

- Каких, например?

- Не важно. Давай продолжим. - Она пытается идти снова и почти падает.

Я помогаю ей прислониться к стене, но она отстраняется от меня. Это всего несколько дюймов, но похоже на мили.

- Возможно, ты права, - говорю я, когда больше не могу выдерживать тишину. - Может быть, мы все вернем обратно, если просто выложим все в открытую, так будет проще.

Она опускает взгляд на руки, и снова крутит свой браслет.

Я собираюсь спросить ее, почему она делает это, когда она останавливается, чтобы посмотреть на меня.

- Прекрасно, ты хочешь знать, почему я чувствую себя неловко с тобой? Потому что я могу сказать, что ты винишь меня в том, что произошло с Одри. И я знаю, что ты ненавидишь то, что я использую силу боли. Я также знаю, что ты думаешь, что должен связаться со мной, чтобы спасти от той силы... и ты действуешь, будто все, что я делаю - это какая-то большая схема, чтобы обольстить тебя.

Ладно... ничего себе.

Святая гора честности, Бэтмэн!

Возможно, я должен был оставить это в покое...

Я даже не знаю с чего начать, и мямлю:

- Это не похоже на то.

- Тогда что это?

Я смотрю на свой браслет-компас, который, кажется, вращается еще быстрее.

- Я бы хотел спасти вас обеих, - шепчу я. - И я бы хотел, чтобы ты никогда не использовала силу боли. Понимаю, что ничто из этого не было твоей виной. Просто трудно не играть в «а что если», понимаешь?

- О, я знаю, - говорит она. - Я играю в эту игру больше, чем кто-либо.

Она смотрит на герб своей семьи, вырезанный в стене, и у меня такое чувство, что я могу предположить, какова часть ее «а что если».

- А как насчет теории Астона? - спрашивает она, напоминая мне, что нам нужно пройти через еще большую неловкость, прежде чем это закончится.

Я не могу смотреть на нее, когда спрашиваю:

- Он сказал тебе?

- Я понимаю. И для записи, не уверена, что она права. Но даже если это так, это ничего не меняет. Не хочу быть связана с кем-то, кто просто пытается исправить меня.

- Но что, если это единственный способ помешать силе уничтожить тебя?

- Потом разберусь с ним. Это не твоя проблема.

Мы оба знаем, что это не так.

- Что относительно последнего? - шепчет она. - И не заставляй меня повторять это. Это было достаточно смущающим в первый раз.

Серьезно... где обрушение грунта, когда оно мне так нужно?

- Я не думаю, что ты обольщаешь меня, - говорю я, глядя на ноги.

- Но? - надавливает она.