Пусть посмотрит в глаза граница

И только мудрый пёс Буран сидел спокойно. Он-то знал, что всё так и должно было быть. Потому что при нём и Майоров, и Прыгунов просили Артамонова дать маленькому Удару несколько хороших уроков и помочь ребятам вырастить из него настоящего пограничного пса. Конечно, Буран пони-мал, что учителем будет не только Артамонов, а и он, и трёпка, которую он, Буран, вместе с Ударом давал недавно нарушившему «границу» Майорову, была щенку тоже хорошим уроком.

- Ну так что же,-сказал Прыгунов, обращаясь к Майорову,-можно давать команду?

- Как ты думаешь? - спросил Майоров Артамонова.- Можно? Вырастят они хорошую пограничную собаку?

- А что же,-подумал вслух румяный Артамонов,- Новосибирские ребята вон какую Розу вырастили! Кузнецкие какого Амура подарили! А наши что ж, не смогут? Смогут!

И словно не ожидавший такого счастья Прыгунов, подмигнув ребятам, радостно скомандовал:

- Отряд! Становись! - И, оглядев мгновенно выстроившихся отрядовцев, певуче доложил Майорову: - Товарищ пионервожатый, отряд пионеров-школьников для принятия на воспитание пограничного щенка Удара построен! - и, зачем-то сказав: «Доложил рядовой Прыгунов», пристроился к ребятам.

Такое счастье привалило - никто ждать не ждал и думать не думал!

Будто насквозь просвеченные солнышком, шли ребята домой по сегодняшней тропе и вспоминали всё, что было: на спортивных снарядах навертелись, песен Волкова под гитару - и про виноградную косточку и про московский троллейбус - наслушались, и дежурным убрать территорию заставы помогли, и с оленёнком Борькой наигрались!

Крепыш Удар бросался в ноги то к одному, то, поднимая острый угольно-жёлтый носишко, подкатывался к другому - ему было весело. С пограничниками, конечно, было тоже хорошо! Но они народ взрослый, серьёзный! А здесь свои - мальчишки!

До совхоза оставалось совсем близко, когда все спохватились: а где Удар будет жить?

- Так хоть у нас! - сказал Ломоносов.

Мышойкин тут же усмехнулся:

- Уж больно ты скромен, как я погляжу!

- Хорошо говоришь, чистый Иван Кузьмич?^ - улыбнулся в ответ Алёша.

- А ты-то кто? - сказал Мышойкин и посмотрел так, что все услышали что-то больное и обидное.

Зина так и срезала его взглядом, а Лёша пожал плечами: что с него возьмёшь? - и, вздохнув, повернулся к Вите:

- Так, может, ты и возьмёшь?

Но вмешалась Зина:

- Ещё чего! С ним нужно и рано вставать, и заниматься. Интересно, кто кого поднимать станет?!

- Так, может, у Мити? - сказал Алёша, хотя хотелось-то ему самому.

Митя забрал бы! Ещё как! И самому хочется, и маме в радость! Он представил, как идёт по сопкам с мелкокалиберкой, а рядом возле ноги бежит Удар. Но, подумав, сказал:

- За кем потянется - к тому и пойдёт!

Это было справедливо.

Мышойкин сразу отвернулся. Зато Поросюша высоко подняла курносый носишко и тряхнула косичкой: крепкими лапами Удар то и дело ударялся ей в сапожки, будто сам понимал, что жить отрядной собаке нужно у председателя совета отряда!

- А заниматься с ним как же? - спросил погодя Витя.

- Всем вместе! Подниматься на час раньше и заниматься,-сказал Митя.

Ребята подходили к дому. И ждали, как примет нового жильца Мария Ивановна Поросюша.

А она подхватила, чмокнула щенка в нос, потрясла: «Лапы-то, лапы!» - и крикнула через забор соседке Таракановой:

- Ну, всё, теперь лисе крышка, конец! - И снова подбросила Удара так, что Мышойкин ревниво сказал Зине:

- Ну ты на руки его всем не давай, не приваживай.

- Это я-то - все? - изумилась Мария Ивановна.

- А всё равно нельзя! - сказал Мышойкин.

- Пёс-то пограничный! - поддержал его Ломоносов.

- Ну раз пограничный - дело другое! - согласилась Мария Ивановна и опустила Удара на землю.

Он потоптался на месте, увидел дружелюбно вертевшего хвостом лохматого Бобку и, подпрыгивая, стал его атаковать так, что из-за забора выглянул ещё один сосед Поросюши и улыбнулся:

- Вот это пёс, вот это, броня крепка, пёс! Тут уж в самом деле конец Патрикеевне.

Стало вечереть. И, потрепав на прощание щенка, ребята пошли по домам. Митя свернул к низкому деревянному забору, из-за которого, грустно улыбаясь, давно высматривала его мама. А Алёша отправился к санаторию через посёлок, приглядываясь - по ходу движения - к местности, а по дороге - к следам. Урок следопытства-то надо было закреплять сразу!

«Вот это,-заметил он шедший бочком отпечаток,-след Ивана Антоновича «Броня крепка». Сразу видно, прихрамывал. Вот здесь лапы Зинкиного Бобика. А вот - во быстрые! - от резиновых сапожек Марии Ивановны. Видно, в магазин бегала. То-то Бобка за ней следом катился!»

Всё было, а вот лисьих-то следов что-то не попадалось.

Зато то тут, то там неразлучно впечатывались в сухую дорожную пыль две пары следищ от рубцовых резиновых сапог и одна от заграничных туфель, которые они с Митей видели однажды возле костра. То-то возле жареной гусятинки выплясывали!

Алёша посмотрел вдоль улицы, тянувшейся через посёлок, и в самом конце её, у магазина, заметил три фигуры…