Пусть посмотрит в глаза граница

- Да нет. Сварился,-повторил Алёша.-Тоннель они пробивали бригадой. Он бригадиром на стройке был. Одну скалу пробили, начали другую - как ударит пар, и горячая вода хлынула! Он и навалился на дыру спиной!

- Да ты что?! - воскликнул Щербаков.

- А чё! Чтоб другие-то выбрались… Он и закрыл.

- Вот тебе и мир, вот тебе и граница! - быстро сказал Щербаков и, помедлив, спросил: - Ты-то понимаешь, что это? А? Это же, как Матросов!

Алёша подумал, сказал:

- Ну, Матросов, тот шёл на дот…

- Но дело одно, суть одна! - горячо сказал Щербаков.- А в школе ты про это говорил?

- Нет,-сказал Алёша.

- А зря!

- А отец бы и сам ничего не сказал.-И, вспомнив отца, Алёша улыбнулся: - Он заводящий был, весёлый. Стихи любил, песни любил. А чуть что, говорил: «Тоска - гробовая доска, а песня - птица!»

- Хорошо говорил! - сказал Щербаков.

Тут «газик» влетел на бугор - прямо к воротам санатория, и Алёша уже выбирался из машины, когда Щербаков, надумав что-то неожиданное, остановил его:

- А ты ведь из поморов?

- Ну! - гордо сказал Алёша.-Мы все из поморов, с Беломорья. И отец, и дядьки…

- А ведь есть у поморов крепкий закон.

Алёша навострился.

- Помогать в беде человеку.

- А другого нет! - подтвердил Алёша.

- Так помог бы ты Ивану Кузьмичу, а? - сказал Щербаков.- Он ведь тебе по-своему помогает, учит, хоть и не очень ты ему нравишься.-Щербаков по-доброму задумчиво улыбнулся: - Понимаешь, случается, бывает с человеком такая вещь: жизнь виделась одной, а случилась по-другому. Думал про границу по-одному, а она иная. Подвигов на первый взгляд вроде бы нет! Вот и подзавял, заскучал человек, неинтересно ему стало что-то. Вроде он ни сам себе, ни другим не нужен… Бывает так?

- Ну, может, бывает…-сказал неопределённо Алёша, хотя сам такого не представлял.

- А ты покажи ему, что он тебе нужен. Поверни так дело.

Алёша посмотрел на него: как это?

- Поставь ему задачу, задай такие вопросы, чтоб он почувствовал, что очень тебе нужен, чтоб ему самому интересно стало! А?

- Тут характер надобен! - сказал Алёша и повторил: - Характер!

- Ну, а человеку без характера я бы этого и не говорил! - честно признался Щербаков и объяснил серьёзно: - Он ведь хороший человек. Нельзя нам отдавать людей ни тоске, ни скуке. Никому. А?

- Нельзя,-кивнул согласно Алёша.

- Для этого ведь тоже стоим на границе!

- Ну что ж. Если с умом - попробовать можно! - сказал Алёша, будто сам получил интересную задачу.

- Вот это пограничный разговор! - Щербаков довольно пожал ему руку.-Это по-пограничному.-И на минуту придержал Алёшу: - Да, а с Ударом надо заниматься вовсю.

- Понятно,-сказал Алёша и, собираясь домой, подумал, сколько опять навалилось дел! Правильно отец говорил: «Торопись к жизни навстречу, а уж она к тебе с делами сама покатит!»

В одну неделю Зина Поросюша сделалась на заставе своим человеком: и оттого, что старательно помогала дежурным убирать территорию, и оттого, что исправно приводила на занятия Удара. Алёша и Митя не отставали, а за ними тянулся Витя.

На пригретой солнцем полянке Артамонов объяснял ребятам задания для щенка: приказал собаке «сесть» - требуй, чтоб села. Села - погладь, поощри. Выполнила команду «лежать» - поощри снова.

Иногда он выводил из клетки Бурана, и пёс легко и охотно показывал молодёжи, как красиво выполняются такие приятные поручения. Потом вместе с Артамоновым он смотрел, как берутся за дело ребята, и каждое движение его глаз, ушей, носа выражало или удовлетворение или недовольство: «Молодец, Ломоносов, молодец, Удар! Смотрите, оказывается Удар - умница! А это что такое? Ну что это такое, Зина?»

- Поощрить забыла! - раздавался тут же голос Мышойкина.-Поощрить надо!

Но стоило взяться за дело самому Вите, Удар начинал огрызаться, валять дурака, а чаще - не обращал на Витю никакого внимания.

- Ну, кому сказал?! - требовал Витя.

Буран насмешливо косил глазами, а Артамонов вздыхал:

- Нет. Не чувствует он в тебе хозяина.

В какой-то момент на заставу въезжал грузовик, с которого шумно спрыгивали запылённые, загорелые от работы пограничники, и, отряхиваясь, к ребятам подходил Майоров - проведать, узнать, как дела. Но чаще всего тут как тут, потирая зеркальные, натруженные ломом ладони, оказывался Прыгунов. Лицо его поблёскивало солнечными подпалинами, одежда темнела от пота, но усталости словно и не бывало.

- Ну что у нас? Уже бум? Хорошо! - отметил он, когда ребята учили Удара ходить по буму.

Только что с достоинством прошёл по бревну Буран, за ним Удар. Очередь вести дошла до Мышойкина, но щенок, вздёрнув уши, тявкнул, зарычал и, отскочив, с любопытством посмотрел на Витю.

- А знаешь, что он спрашивает? - сказал Прыгунов.

- Что?

- «А сам-то ты умеешь?»

- А что тут такого! - сказал Витя, взбежал на бум и тут же, замахав руками, слетел вниз.

- Ну вот, видишь! А захотел научить собаку! Её не проведёшь! Учишь бегать - умей сам. Учишь на буме - сам не падай! - Прыгунов повернулся к Артамонову: - Так я говорю?

- А как же иначе! - согласился инструктор,-Только так и учим.

- А вы можете? - Мышойкин с ехидцей покосился на Прыгунова. Зина толкнула его в бок.