Пусть все горит

– Мне теперь две в день надо. Он дает мне две, если я веду себя хорошо. Он не забывает. Я последнее время много сплю: не меньше четырнадцати часов. – Ким Ли смотрит на меня. – Мне кажется, я умру от этих таблеток. Мои органы начинают меня подводить, Танн.

Я щурюсь и качаю головой. Затем распахиваю глаза, вижу ее прикованную лодыжку и говорю:

– Мы тебя отвезем к врачу.

– Первые несколько месяцев я орала. – Она прикладывает руки ко рту. – Орала на них, на машины, фургоны и грузовики. Я их видела, но они меня не видели и не слышали. Слишком далеко. Я голос сорвала от крика, и Леонард вышел из себя. Он давал мне вещи, зубную пасту, одеяло и брусок мыла, если я вела себя тихо. Но я могла безо всего этого прожить, я жила без них годы. – Ким Ли показывает пальцем на пыльные таблетки. – Но без них я жить не могу. Теперь не могу. Они контролируют меня лучше, чем он.

Я вспоминаю, как кричали свиньи. Отчаянные голодные визги разносились по влажному морскому воздуху. Это была Ким Ли? Неужели в те ночи я слышала свою собственную сестренку?

Выглядываю в окно на то, как Синти колотит по цепи снова и снова.

– А тут вообще свиньи были? – спрашиваю я. Ким Ли вздрагивает и пытается не скорчить гримасу. – Никогда и не было?

– Да, – отвечает она, – тут было полно свиней.

Слава богу, это кричали свиньи. Всего лишь свиньи.

– Он их продал?

Она смотрит на меня и опять морщится.

– У него была жена…

– Джейн? – уточняю я.

– Джейн, – отвечает она.

– А при чем тут свиньи?

– Танн, Джейн… Умерла.

– Я знаю.

Ким Ли качает головой.

– Она умерла, и я понятия не имею, как это случилось. Может, он убил ее, может, она покончила с собой, я понятия не имею.

Я киваю, качая Хуонг на руках.

– Однажды вечером, вскоре после того как я здесь оказалась, я орала на проезжающие вдали машины, и Леонард сказал мне, что оставил ее тут, со свиньями.

У меня отвисает челюсть.

– То есть… – начинаю я, и Ким Ли кивает.

– Но на следующий день он сказал, что шутил. Напугать меня хотел. Танн, я понятия не имею, что случилось на самом деле. Вполне возможно, Леонард оставил ее свиньям.

Чувствую, как у меня кружится голова. Нельзя терять сознание, только не сейчас.

– Все эти годы, – говорит Ким Ли, качая головой с глазами, полными слез. – У меня не было никакой другой еды. Леонард сказал, что это была идиотская выдумка. Шутка, знаешь ли. Он сказал мне, что свиньи жрут отходы, вот и все.

Я протягиваю ей ладонь, и Ким Ли хватается за нее. Я чувствую, как ее колотит.

– Я отказывалась есть мясо, которое он мне давал. – Она сглатывает слюну и кивает в сторону кухни, расположенной в дальнем углу автофургона, где стоит электроплитка и духовка. – Просто на всякий случай, вдруг Леонард не врал. Но я так хотела есть, Танн. Я бы умерла. Я была слишком слаба, у меня выпадали волосы. Я сказала себе, что животное, чье мясо он мне принес… Оно питалось только отходами овощей, ничем больше.

Прикусываю губу и опускаю взгляд на дочку.

– Я точно в этом уверена, – говорю Ким Ли, пытаясь дать ей хоть какую-то надежду, что-то, за что можно уцепиться. – Ленн рассказал мне о том, что случилось с Джейн, его первой женой. Он кормил свиней отходами, больше ничем.

Она с облегчением закрывает глаза и сжимает мою ладонь.

– Ничего не получается, – Синти тяжело вздыхает, выдергивая нас из этого ужаса. В стекловолоконной двери автофургона появляется ее грязная голова. – Можно тебя на пару слов?

Я отдаю дочь сестре и выхожу к Синти на улицу. Она по-прежнему держит в своих почерневших руках толстую цепь.

– Эту цепь не разбить, – говорит Синти, пытаясь перевести дыхание. – Джейн, надо бежать. Твою сестру взять с собой не получится, не сейчас, но у нас есть шанс. Нельзя его упускать. Побежали к дороге, свинарник нас прикроет. Мы позовем на помощь. Полицию. Или фермера. Мы вернемся и поможем твоей сестре, обещаю.

Я смотрю на дорогу.

– Я не могу оставить сестру тут.

– Мы за ней сегодня вернемся.

– Синти, ты не понимаешь. Она здесь была в одиночестве все это время. Совсем одна. Моя сестренка. – На глаза наворачиваются слезы. – Я ее никогда больше не оставлю, ни за что. Нам надо держаться вместе.

Синти вскидывает руки в воздух.

– Мы умрем, – говорит она, и ее подбородок дрожит.

– Болторез, – шепчу я.

– Что?

Я смотрю на нее и улыбаюсь. Затем улыбка превращается в гримасу, пока я думаю о каждом шаге, который предстоит сделать, и каждый этот шаг отдается в моей лодыжке, в моих бедрах, в спине.

– Болторез в сарае у дома. Мы вернемся, принесем его, освободим Ким Ли и сбежим отсюда вместе. Все вместе.

Синти качает головой.

– Ты не успеешь добежать туда и вернуться обратно. И я не успею. А он к тому времени вернется домой, голодный, и будет требовать ужин. Джейн, ты же сама знаешь.

– Надо попробовать.

– Я пойду за помощью, – возражает она. – Так будет лучше. Я сама добегу до дороги, позову на помощь и тут же вернусь.

Смотрю в сторону дороги, на которой нет машин. Ни грузовиков, ни мотоциклов, ни тракторов, ни автобусов – ничего.

Я качаю головой.