Пусть все горит

На ней слои тряпок и одеял, волосы длинные, до бедер, а тело истощено до состояния каркаса.

Я протягиваю руку.

Она берет ее и прикладывает к впалой щеке, и я падаю. Морщу лоб, задавая себе сотню неотложных вопросов. Она падает на меня, Хуонг между нами. Мы сливаемся в таком неистовом объятии, что ничто и никогда не сможет его разорвать. Моя ладонь упирается ей в щеку, мой нос – в ее волосы, ее рука – в мой затылок, ее лицо – в мою шею, рядом с ее маленькой племянницей.

– Ты пришла. – она всхлипывает. – Слава богу, ты пришла!

Я качаю головой.

– Я никуда отсюда и не уходила. – Я показываю на стену сарая в направлении его дома. – Я была вот там, в доме Леонарда.

– Ты знала, что я здесь? Он тоже тебя в кандалы заковал? – Она смотрит на мою изуродованную лодыжку.

– Я не знала, Ким Ли, я понятия не имела. Ублюдок. Сволочь. Он сказал мне, что тебя пять лет назад депортировали из страны.

По ее щекам текут слезы, но мои щеки сухие.

– Что он с тобой сделал, – спрашиваю я, оглядывая автофургон и цепь. – Что он сделал?!

– Он хотел, чтобы я была тут. Он приезжает каждый вечер на своем квадроцикле. Говорит, мне будет лучше здесь, чем дома во Вьетнаме. За квартиру не надо платить, есть свежая вода, электричество. Три года у меня был маленький телевизор, но потом он сломался. – Она смотрит на меня, и я вижу в ее глазах нашу маму. – Он сказал, что ты работаешь на ферме, на какой-то птицеферме дальше отсюда. Сказал, ты неплохо зарабатываешь, выплачиваешь свой долг. – С ее рта срывается капелька слюны. – Разве не так?

Я качаю головой.

– Я была здесь все это время, и ты тоже здесь была?

Она опускает взгляд на Хуонг.

– Это твоя дочка?

– Да.

Ким Ли улыбается. А затем улыбка спадает с ее губ.

– И его?

– Нет, – твердо говорю я. – Только моя.

Она кивает, и мы касаемся друг друга лбами, целуем друг друга в щеки. Мы обнимаем друг друга, пока весь мир вокруг нас крутится волчком.

– Его не видно, – произносит Синти, возвращаясь. – О Господи, ты кто?

– Ким Ли, это свои, – говорю я. – Синти, подруга. Она мне помогает.

– Вы знакомы? – спрашивает Синти, подходя к нам и осматривая цепь, прикрученную к полу, один конец которой обвит вокруг лодыжки Ким Ли.

– Это, – начинаю я, и слезы льются у меня по щекам. Я касаюсь волос Ким Ли. – Это моя сестра. Моя младшая сестренка.

– Это он с тобой такое сотворил? – спрашивает Синти, показывая пальцем на цепь.

Ким Ли кивает.

– Пора идти, – говорит Синти, – медлить нельзя. Пора идти, он скоро вернется.

– Нельзя, – возражаю я.

– Он скоро вернется, – повторяет Синти с огнем в глазах. – Ты знаешь, что он сделает, ты посмотри на… на ЭТО! – кричит она. – Смотри! – Синти показывает пальцем на лодыжку Ким Ли.

– Сначала покормлю Хуонг, – говорю я, – а затем мы вместе сбежим отсюда.

Сестра смотрит на меня, затем на Синти, затем берет в руки цепь, которой она прикована.

– Пожалуйста, – умоляет Ким Ли, держа цепь в руке. – Возьмите меня с собой!

Глава 29

Синти берет лежащий шлакоблок и бьет им по цепи рядом с тем местом, где она исчезает в бетонном полу. Блок крошится, и Синти щурится, когда осколки летят ей в глаза. Толстые металлические петли лязгают и звенят при каждом ударе, а затем шлакоблок раскалывается пополам.

– Я уже пробовала, – вздыхает Ким Ли. – Я все перепробовала.

– Сейчас что-нибудь придумаю, – говорит Синти.

Я смотрю, как она выбегает из сарая, и оглядывается на плоские поля в сторону дома и полуподвального помещения. Она оглядывается на меня, как бы говоря: Ленн еще не вернулся, но скоро вернется.

Мы с Ким Ли и Хуонг забираемся в автофургон. Там пахнет свиным жиром. Сестра смотрит на мою лодыжку.

– Его рук дело?

Я киваю.

– Дьявол, – злится она. – Дьявольский человек!

– Мне надо дочку покормить, – говорю я, но Хуонг не берет бутылочку. Она беспокойна, ей хочется исследовать все вокруг, своими яркими глазками она вцепилась в тетю.

– Вылитая ты, – замечает Ким Ли.

– Она похожа на тебя.

Сестра протягивает мне два небольших одеяла, и я укутываю в них Хуонг, пока не остаются видны только ее щеки, глаза и немного волос.

Снаружи раздаются удары, и сквозь стекло мы видим, как Синти отчаянно бьет по цепи, размахивая лопатой, снова и снова ударяя по тяжелым металлическим звеньям, словно шахтер глубоко под землей. В ней столько силы! Я понятия не имею, откуда она берется и как ей удается продолжать. В воздухе вспыхивают искры. Но у Синти ничего не получается; она бросает лопату и бежит искать что-то еще.

– Как наши родители? – спрашивает Ким Ли. – С ними все хорошо?

– Я не знаю. Ким Ли, я здесь уже несколько лет. Вот там, смотри.

Она трясет головой.

– Я получала письма!

Она смотри на меня с какой-то абсурдной надеждой в глазах.

– Правда?!

– Из Манчестера, из маникюрного салона.

Она кивает.

– Я думала, там было не сладко. Но потом он привез меня сюда. Он и таблетки.

– Лошадиные таблетки? – спрашиваю я. Ким Ли хмурится. – Большие таблетки, которые сложно проглотить?

Она показывает пальцем на три с половиной таблетки на складном столике между односпальными кроватями.