Пусть всегда будет мама

Мамочка совсем не рассердилась, а улыбалась весь день, она была такой радостной! Почему же тогда… Может быть, вправду из-за зелий? Я защищу ее от всего на свете! Чтобы она так улыбалась всегда… Потому что это же мамочка… Почему-то исчез профессор ЗОТИ, и еще дядя Гарри какой-то задумчивый весь день, вот. Наверное, потому что мамочка его поцеловала.

А вечером было чаепитие для всего факультета, и даже декан наша пришла, только она теперь еще и директор, вот. Она улыбалась, а потом домовики принесли огромный, просто огромный тортик. И на нем было написано: «С днем рождения», а еще — «самой лучшей на свете», и мамочка опять была с мокрыми глазами, но она сказала, что это от радости и она никогда-никогда не будет сердиться на меня.

— Ты мое чудо, — так мамочка сказала, а я заплакала, потому что… ну это же мама!

— Хотела бы я, чтобы меня так любили, — тихо сказала наша староста маме. — Она же без тебя даже дышит с трудом, это всем видно.

— Не обидели бы ее… — ответила мамочка, погладив меня. А я просто ластилась к ней, потому что магия же…

— Слизней заткнул профессор Снейп, — ответила девушка. — Пообещал страшные кары тому, кто откроет рот. С нашими тоже поговорила декан, да и с тех пор, как «шутников» от нас забрали, спокойнее стало. Умников мало что интересует, кроме книг, а барсуки никогда не обидят просто так.

Вечер закончился, мамочка еще раз поцеловала Гарри в щеку, и он очень забавно покраснел, а потом мы ушли в спальню. Мамочка меня долго расспрашивала, а потом называла себя взрослую плохими словами и говорила, что это ее побить надо было. А мамочку нельзя… Ведь это же мама… Засыпалось как-то очень тепло. Необычно тепло и сладко в этот день.

— Что, маленькая? — спросила меня мамочка, когда я смотрела на нее перед сном.

— Ты не плачешь в подушку, — ответила я, гладя ее по руке. — А улыбаешься… Это так необыкновенно…

— Все будет хорошо, Розочка, — ответила она, назвав меня прежним именем, а не тетей Луной. — Теперь все будет хорошо.

— Наверное, я уже смогу показать свои… свою память… — прошептала я, засыпая.

Мне снилась серебряная дорога, взрослая мама, дядя Гарри, Хью, Лили и Ал с Джеймсом. Они махали мне руками и говорили о том, что я молодец. И вечно суровая мамочка улыбалась. Наверное, это было потому, что ее обнимал дядя Гарри?

Часть 6

Что-то сдвинула в ней эта девочка, мисс Лавгуд. Что-то изменила во всегда строгой МакГонагалл. Минерва поняла это, когда поймала себя на странных для нее прежней мыслях. Казалось бы, тепло, любовь, ласка — такие простые, обыденные эмоции, но как же давно она их не испытывала! Строгая профессор решила взглянуть в глаза Петунье, а потом уже зайти к Гиппократу. Что-то беспокоило женщину… Возможно, именно изменения в ней, или же нейтрализаторы, которыми были напоены все профессора?

Директор МакГонагалл все равно ведет уроки, но она начала нам чаще улыбаться. Кто бы мог подумать, что профессор умеет улыбаться? Вот я бы не смогла… Сегодня в Хогвартсе не будет засилья тыквы, потому что это была идея Дамблдора, а директор МакГонагалл хочет, чтобы мы вспомнили всех погибших. Когда она об этом заговорила, я расплакалась, а потом уснула. Оказалось, что меня забрал порт-ключ вместе с мамочкой прямо в больницу. Наверное, я очень провинилась.

— Прости меня, мамочка… — прошептала я, потому что не могла почему-то говорить, а мама меня просто погладила по голове.

— Извиняется вот постоянно, — пожаловалась она кому-то и принялась меня гладить. Я поняла, что мамочка не сердится, закрыла глаза и просто погрузилась в это ощущение.

— Боится рассердить… — ответил маме дядя Гиппократ, я его по голосу узнала, вот. — Она без вас погибнет.

— Я уже поняла, — произнесла мама, продолжая меня гладить. — Очень ранимая и будто пятилетняя, умеет многое, больше меня, но вот со мной…

— Так бывает, мисс Грейнджер, — вздохнул целитель. — Что с этим делать я, к сожалению, не знаю, да и никто не знает… Если б знать, что у нее в голове…

— Я могу показать, — вдруг произнесла я, потому что действительно была уже готова. — Только можно, чтобы… ну…

— Я буду рядом, — пообещала моя самая любимая на свете мамочка.

Она почему-то легко согласилась на то, чтобы я показала воспоминания. Наверное, потому что испугалась… Ох, сейчас я буду плакать. Надеюсь, я хотя бы не усну, потому что это очень больно. Опять переживать все заново — это больно, очень. Но я справлюсь, потому что это для мамочки… для того, чтобы не повторилось. Поэтому я послушно выпила зелье, которое протянул мне целитель Сметвик и…