Пусть всегда светит солнце

— Металл — он в жизни человека краеугольный камень. Без него ни тебе пахарю, ни тебе рабочему не обойтись, — говорил дед, стремясь соблазнить Андрея своей профессией. — С металлом работать — дело мужское. Он слабонервных не любит. Тут, брат, голову на плечах иметь надо. А ты — картинки малюешь. Эх, — вздыхал дед, — был бы отец жив, вмиг бы мозги вправил…

Отец Андрея погиб в первый же год мировой войны, а матери он не помнил — она умерла, когда Андрею было всего два года.

Но как ни старался дед, Андрей не пошел по его стопам. С детских лет он увлекался рисованием. Не раз ему влетало за разрисованные углем стены. Его склонность заметил Иннокентий Гаврилович — сосед и давнишний друг деда, работавший на Госзнаке. Когда Андрей подрос, он пристроил его к себе в ученики.

— Знатный гравер будет, — хвастливо говаривал он деду, глухо покашливая в кулак. — С лёту схватывает. Дал бог талант.

Это было четыре года назад. А сейчас Андрей уже работал самостоятельно. Дед гордился внуком — всякое дело хорошо, было б в надежных руках. А руки у Андрея оказались умелыми — он считался одним из лучших граверов Госзнака.

— Нашей рабочей кости мастеровой, — с гордостью хвалился дед соседям. — Умелец. Кормилец.

И только с одним никак не мог смириться дед. Часто, вернувшись вечером после работы и наскоро перекусив, Андрей садился за бумагу и рисовал, рисовал.

— Баловство все это, — ворчал дед, видя, как Андрей засиживается допоздна. — Непутевый ты какой-то. Другие парии как парни. И с девчатами гуляют, и в клуб ходят. А ты прилип к своей бумаге, сиднем сидишь. Смотри, так и…

— Невесту просидишь, — смеялся Андрей и мечтательно говорил: — Эх, дедушка, хочется мне нарисовать картину. Большую, большую. О революции. Да жаль, умения у меня нет. Подучиться бы у кого…

Быстро расправившись с завтраком, Андрей выскочил из-за стола, натянул пальто, укутал шарфом шею и, нахлобучив на голову шапку, вышел наружу, крепко прихлопнув за собой дверь. Мороз после теплой комнаты сначала показался небольшим. Засунув руки в карманы, Андрей постоял немного, поглядел на тусклое небо и зашагал по улице.

— Здравствуй, воробушек! — вдруг раздался звонкий девичий голос.

У колодца в соседнем дворе стояла Аленка, дочь Иннокентия Гавриловича.

— Опять ты меня воробьем обзываешь? — грозно нахмурился Андрей и, схватившись руками за забор, сделал вид, что собирается перепрыгнуть через него. — Вот сейчас я тебе задам.

— Не посмеешь, — насмешливо проговорила Аленка. — Я же тебя не воробьем назвала, а воробушком.

И столько в ее голосе было нежности и ласки, что Андрей вдруг засмущался и покраснел. Благо на улице было еще темновато.

— Ну ладно, — грубовато сказал он, снимая руки с забора. — Некогда мне тут с тобой разговоры разговаривать.

— Так я ж тебя не держу, — лукаво улыбнулась Аленка и поглядела на обескураженного Андрея. — Иди, чего стоишь?

— А ну тебя, — в сердцах махнул рукой Андрей и пошел по улице.

А вслед ему донеслось:

— Андрей-воробей, не гоняй голубей, гоняй воробушек-недотрогушек!

Андрей повернулся и погрозил Аленке кулаком. Девушка замахала руками, подпрыгивая на месте, и Андрей услышал:

— Воробушек, воробушек…

«Вот егоза», — усмехнулся он. С Аленкой они были старыми друзьями. Вместе росли, вместе бегали в школу. И оттого, что Аленка неожиданно вспомнила дразнилку, которой она в детстве допекала его, у Андрея вдруг поднялось настроение. И он, не обращая внимания на мороз, прошагал свой длинный путь до работы, улыбаясь и насвистывая.

— Иди скорее, — сказал охранник в проходной. — Там всех граверов собирают.

— А зачем? — спросил Андрей.

— Кто их знает, — ответил охранник. — Кто-то приехал.

Только сейчас Андрей обратил внимание на стоявший невдалеке от ворот большой черный легковой автомобиль.

— Видать, начальство какое, — проговорил охранник.

Но Андрей его уже не слушал. Пробежал по двору, распахнул дверь и, перескакивая сразу через несколько ступенек, поднялся на третий этаж в граверный цех.

В отгороженной стеклянной стеной конторке начальника цеха сидел в окружении мастеров незнакомый Андрею мужчина с бородкой, в пенсне.

— Кто это? — тихо спросил Андрей у стоявшего около дверей рабочего.

— Бонч-Бруевич, управляющий делами Совнаркома, — также тихо ответил тот.

Андрей протолкался к столу.

— Можно начинать, — сказал начальник цеха Егор Исаевич. — Вроде все собрались.

— Все тут, — подтвердил Иннокентий Гаврилович.

— Товарищи, — сказал Бонч-Бруевич, — у меня к вам важное дело. Нужно создать Государственный герб Российской республики. Как? Возьметесь?

Мастера молчали, поглядывая на Иннокентия Гавриловича.

— Как ты думаешь, Иннокентий Гаврилович? — спросил начальник цеха.

— Попробуем, — сказал Иннокентий Гаврилович. — В таком деле спешить нельзя.

— Владимир Ильич просил передать вам, — заговорил Бонч-Бруевич, — что он надеется на вас. Государственный герб нашей республики — это символ нового государства рабочих и крестьян. Он должен быть прост и в то же время красив.

— Передайте Владимиру Ильичу, — торжественно сказал Иннокентий Гаврилович, — пусть не беспокоится. Граверы не подведут. Сделаем…