Пустая карта. Уравнение измены

Витольд кивнул. Объявление о посадке избавило его от комментариев. Уже в самолете, получив на почту сканы истории болезни, он пробежал каждый лист по диагонали и поразился профессиональной памяти Елецкого. Лучше бы старик что-то напутал!

Почти весь полет Витольд напряженно пялился в иллюминатор. Белые облака, словно манной кашей, застилали землю, где-то виднелись слабые проплешины. И с высоты все казалось засыпанным снегом. Стрельников без сил откинулся в кресле, так и не мог сообразить, что же ему делать дальше. Рассказать? Кому? Только не Маше! Но, зная склонность своей семьи обсуждать по десять раз каждую новость, он понимал, что рано или поздно жена все узнает. А вот этого допустить нельзя! Никак нельзя!

Глава 45. Часть 2.

И когда самолет зашел на посадку и под крылом показался сверкающий огнями ночной город, Витольд дал себе слово, что никогда никому не расскажет правду. Лида ушла в твердой уверенности, что Марка убил кто-то другой. Маша, стоит заикнуться, потребует доказательств, а потом впадет в депрессию. Так частенько случается, когда рушатся идеалы и кумиры падают с пьедесталов. И для Нади крест на всю жизнь. Девочка только начала улыбаться. Да и в фигурном катании показывает хорошие результаты. В отличие от Евы, невзлюбившей лед и потребовавшей отдать ее на танцы.

– Знаешь, папа, – по «секрету» сообщила она. – Там девочки в нарядных платьях и тапочках, – заявила она, имея в виду балетные пачки и чешки. – Танцуют красиво. Я тоже хочу!

– А как же фигурное катание, котенька? – изумился Стрельников.

– На льду холодно, – печально заметила дочка, всплеснув руками. – А в шапке кататься нельзя.

Витольд улыбнулся, больше всего желая оказаться дома. Обнять жену и детей. Завалиться спать, зная, что уснуть невозможно. Вся его большая семья постарается тихо ходить по комнатам, но кое-кто из партизанского отряда завернет в спальню, чмокнет в щеку и поинтересуется шепотом:

– Папа, ты спишь?

А потом, стоит открыть глаза, все соберутся на кровати, начнут тараторить, перебивать друг друга. Даже Бинго прискачет и растянется в проходе. И Маша, покормив младших, устроится рядом со всеми. И придется изловчиться, чтобы притянуть жену к себе. И тут же все кинутся к нему, предвкушая борьбу и возню. Ева с Надей завизжат, а Ленька начнет бороться на полном серьезе, стремясь показать собственные силенки.

– Так нечестно! – завопит сын, когда на него сверху прыгнут девчонки. – Скажи им, пап!

А он сам захочет встать и споткнется о Бинго.

– Дом, милый дом, – проворкует ехидна-жена.

Стрельников, выйдя из такси, открыл калитку и воззрился на темные окна. Из-за задержки рейса он не стал беспокоить Вадима.

«Нет никакого смысла караулить ночью в аэропорту, – объяснил он, строго-настрого запретив встречать». Во дворе от света фонаря блестела ледяная арка, подготовленная к предстоящей свадьбе.

Стрельников, запрокинув голову, еще раз оглядел спящий дом. Лишь наверху, в светелке, мерцал слабый свет. Маша не спит, ждет его. Он рванул к крыльцу, перешагивая через две ступеньки. Ворвался в дом и застыл от полной тишины. Ни звука. Невозможно. Это точно его дом, где даже по ночам кто-то бродит? Витольд, разувшись, прямо в пальто поспешил наверх к жене.

«Хорошо, хоть Маруся ждет», – подумал он, словно школьник, размахивая портфелем. И отворив дверь, остолбенел. Маша в короткой кружевной ночнушке сидела на краю кровати, расчесывая волосы.

– Эй, – тихо позвал Витольд,и жена, подскочив, бросилась в его объятия.

– Я люблю тебя, – пробормотал он, швырнув портфель в сторону. – Как же я люблю тебя, Машка!

Она принялась его раздевать. Сначала в сторону полетело пальто, за ним рубашка, но когда настал черед брюк, из кроваток, стоявших около родительской постели, послышалось дружное кряхтение. Стрельников подошел поближе и залюбовался сыновьями. Васька и Колька, проснувшись одновременно, уставились на него шалыми от сна глазами.

– А ну-ка, пацаны, – прошептал Витольд с Чапаевской интонацией. – Быстро спать.

Маша дала попить водички из бутылочки. Сначала Кольке, потом Ваське. Стрельников, прислушиваясь к сопению сыновей, бродил по комнате.

«Спуститься на кухню съесть что-нибудь? – мысленно осведомился он. – Неохота Машу напрягать. А сам точно, как слон в посудной лавке, всех перебужу, но ничего не найду.

Или все-таки пойти на кухню?»

Он поднял с полу портфель, пытаясь примостить его на кресло, заваленное платьями и костюмами.

Но попытка оказалась тщетной. Половина Машиного гардероба свалилась на пол. Лишь проклятое платье имени Теда Беккера осталось висеть на спинке.

– Это еще откуда? – воззрился на ненавистную тряпку Стрельников.

– Ты мне из Лондона привез, – «напомнила» жена невинным голоском. – Хочу завтра на свадьбу надеть.

– Ни в коем случае, – прошипел Витольд и покосился сначала на задремавших малышей, потом на платье. – Оно ужасное и тебя толстит. Что угодно, только не это безобразие!

Витольд сморщил нос, показывая недовольство. И быстро прошел в ванную, краем глаза заметив, как жена прячет в шкаф ненавистный наряд.