Пустая комната

Через несколько дней раздался звонок. На пороге стояла Бетта Кул. Карл отворил ей дверь. В руках она держала газету, сложенную так, что видна была страничка с объявлениями. Роста она была выше среднего, с бледным, не очень красивым, но и не отталкивающим лицом. Да нет, что-то привлекательное было в ее облике — возможно, тонкие, совершенной формы губы или светлые выразительные глаза. Карл мгновенно отметил, что ей еще нет сорока. Напряженная до предела интуиция подсказывала ему, что пройдет время — и ей даже можно будет кое в чем довериться. Во всяком случае, такая болтать не станет. Он мог наверняка сказать, что ей уже приходилось иметь дело с чужими секретами, и не раз.

Он спокойно, вдумчиво расспросил ее. Миссис Кул — она была разведена, по ее же словам, — и раньше занималась такой работой. Жила она на другом конце города, в полном одиночестве. На его вопросы она отвечала односложно, как и подобает истинной англичанке. Или, возможно, ирландке.

— Готовить?

— Да.

— Прибирать по дому?

— Да.

И уже по своей инициативе:

— Я могу и за больной присматривать, если в этом есть необходимость.

— Нет-нет,— ответил Карл. — Это исключительно моя обязанность. Миссис Боган нужны полный покой и тишина. И больше ничего. — Эти слова были произнесены для пущего эффекта трагическим шепотом. — А раз в неделю ее осматривает врач.

Миссис Кул задержала на нем долгий взгляд. Ей очень хотелось кое-что спросить, но сделать это она не решалась.

Тогда он сам ответил ей, замедляя речь от переполнявших его чувств:

—У нас должен был родиться ребенок.

Миссис Кул очень сожалеет.

— Сейчас ее организм крайне ослаблен, — сказал Карл, опуская в отчаянии взор и придавая голосу зловещую интонацию — впрочем, не исключающую и некоторой доли надежды.

В общем, вскоре соглашение было достигнуто. Миссис Кул будет приезжать по утрам, прибирать по дому (но только на первом этаже) и готовить еду для миссис Боган. А мистер Боган будет относить еду наверх (где, сидя в комнате Лауры, станет поедать приготовленное) и затем спускаться вниз, передавая миссис Кул пустые тарелки и впечатления жены от съеденного.

— Она говорит, что вы недурно готовите.

— Благодарю вас, сэр.

Он не спускал с нее глаз. Внешность вполне сносная. Время от времени и она украдкой бросала на него взгляд. Он чувствовал, что она жалеет его. И знал, к чему это может привести их обоих. Женщины, когда начинают жалеть...

Для него она готовила отдельно, поэтому, спускаясь со второго этажа, он вынужден был, давясь, поглощать и свою порцию.

Такой образ жизни стал для них привычным. Прошла неделя, потом — вторая. По утрам и в полдень Карл покорно и торжественно относил покрытые салфеткой подносы наверх в пустую комнату, притворял за собой дверь, усаживался там и ел, время от времени бормоча что-то, в надежде, что миссис Кул его слышит.

Каждый вечер в четыре часа она уходила. А однажды он проводил ее до остановки автобуса.

— Как здоровье вашей жены? — спросила миссис Кул.

Он покачал головой:

— Без изменений. И это нехорошо. Вчера, сразу после вашего ухода, был доктор. Он сказал, что улучшения никакого. Это очень плохой симптом. Она все время лежит, уставившись в стены, и почти не разговаривает.

— Наверное, думает о ребенке...

— Да, скорей всего.

Они подошли к остановке. Миссис Кул подняла на него глаза:

— Скажите откровенно, мистер Воган, у нее есть шансы выжить?

— Между нами, миссис Кул, — почти никаких. Я это по глазам врача понял.

— Как я вам сочувствую. Это так ужасно... Я ведь по себе знаю, что такое одиночество.

И он не удержался:

— Возможно, мы сумеем как-то помочь друг другу?

Он не рассчитывал услышать ответ тут же. Но она удивила его:

— Что, если в один из вечеров вы попросите соседку посидеть с ней, чтобы мы смогли сходить в кино?.. Вы наверняка развеетесь.

— Да, — ответил он, просияв. — Конечно, мне станет легче.

«Соседка» стала приходить едва ли не каждый вечер. А Карл Боган вновь обрел женщину. Как только он принял участие в судьбе миссис Кул, от ее замкнутости не осталось и следа.

Они весело и приятно проводили вечера. Он совсем не походил на человека, у которого на руках тяжело больная жена. Они танцевали, посещали концерты, пили — и он провожал ее домой.

— Послушай, Карл, с тобой я снова почувствовала себя маленькой девчонкой,— признавалась Бетта.

— По-моему, эта перемена пошла на пользу нам обоим.

— Но ведь ты не считаешь, что мы поступаем дурно?

— Нет, конечно. Выкинь это из головы. Кто мы такие? Двое несчастных, которые пытаются извлечь удовольствие из того немногого, что даровано им судьбой.

— Как, по-твоему, сколько она еще протянет?

— Понятия не имею,— ответил он.— Изменений никаких. Лежит — и все.

— Кажется, этому никогда не настанет конец.