Пустая шкатулка и нулевая Мария. Том 2

Мария молниеносно перехватила выставленную руку и выкрутила. Миядзава-кун негромко вскрикнул и выронил шокер.

– Угг…

Я подобрал шокер. Мария может удержать Миядзаву-куна, но на большее насилие она не способна. Стало быть, сейчас моя очередь.

Я принял его сердитый взгляд, не отводя глаз. Я не отступлю. Если он считает меня врагом, я последую его примеру.

– Прости.

Я прижал включенный шокер к его шее.

Миядзава-кун со стоном свалился на пол.

– …Кадзуки, идем отсюда.

– Хорошо.

Но когда я уже собрался выйти из комнаты, в мою правую ногу что-то вцепилось.

– !..

Я резко развернулся. Миядзава-кун, лежа на полу, держал меня за ногу. Правда, настолько слабо, что стряхнуть его должно быть легче легкого.

Он поднял голову.

– Прости.

Что?..

– Прости, что я опоздал. Прости, что не мог спасти тебя вовремя. Я стану сильней… я стану сильней ради нас обоих…. Так что, пожалуйста, дай мне еще хотя бы один шанс!..

Ааа, нет.

Эта истовая мольба адресована не мне.

Я закусил губу и поднял правую ногу. Стряхнуть его руку действительно оказалось просто.

Затем я прижал шокер к спине Миядзаве-куну.

– …Не будет у тебя больше шанса.

Потому что я собираюсь растоптать это желание.

Я включил шокер. Голова Миядзавы-куна упала и больше не шевелилась.

…Прости.

Наверняка Миядзава-кун это сказал [ему].

Но может, это извинение и [мне] тоже было адресовано… такая мысль меня вдруг посетила.

Я перешагнул через Миядзаву-куна и подобрал его мобильник.

– Кадзуки, что ты делаешь?

Я открыл голосовое письмо.

«…Спаси… меня… Пожалуйста, брат, спаси меня!..»

И я понял наконец, кто такой [Юхэй Исихара].

4 мая (понедельник), День зелени

4 мая (понедельник) 07:49

Я обнаружил, что лежу на полу, на футоне, и что на руках и ногах у меня наручники. Но я еще не проснулся толком и потому думать нормально не мог.

Меня грызло какое-то мучительное чувство – непонятно, во сне или наяву.

Чувство было такое, как будто я тону в бездонном болоте.

Я рвусь и дергаюсь, и все напрасно; я погружаюсь все глубже и глубже; в конце концов я забываю, ради чего вообще дергаюсь. И не могу больше дергаться. Просто погружаюсь в трясину. Все мое тело заполняется грязью. Я сам становлюсь грязью. Поверхность тела, внутренности – все превращается в грязь. Я перестаю видеть очертания собственного тела, они растворяются.

Я больше не вижу самого себя.

…С а м о г о   с е б я,   хех.

Когда я только занял это тело, я говорил так о себе специально, но сейчас это получается само собой. Думаю, это не потому, что я привык, а потому что мой разум тянется вслед за телом Кадзуки Хосино.

Вот почему я верю, что могу стать Кадзуки Хосино, – потому что меня будет тянуть его тело.

Наконец-то я окончательно проснулся и потянулся. Я тут же понял, где я, по слабому запаху мяты. Это не квартира Рюу Миядзавы (где я должен был быть) – а комната Марии Отонаси.

До меня донеслось сонное дыхание. Обернувшись в сторону кровати, я увидел Марию Отонаси – она спала, повернувшись ко мне лицом. Ее лицо не было таким напряженным, как обычно. Нормальное лицо, так может выглядеть обычная спящая девушка моего возраста. …Кстати, она на самом деле моего возраста.

– Почему ты на меня так смотришь?

Ее невинное выражение лица как рукой сняло.

– Ты во сне такая милая,   О т о н а с и - с а н.

– Стало быть, ты [Юхэй Исихара].