Пустая

Я знала, что он придет. Я даже легла в кровать абсолютно голой, так, как ему нравится, предварительно спрятав маленький нож под подушку. Я точно знала, что он придет ровно в полночь. Так символично. Словно лишь в это время в нем просыпается дьявол — страшный и ужасный монстр. Но это ошибочное мнение. Что-то страшное и нечеловеческое в нем есть всегда. Даже когда он улыбается, в его глазах горит дьявольский огонь. От его взгляда пробирает морозом по всему телу.

Напрягаюсь и запускаю руку под подушку, сильно сжимая нож, когда слышу его приближающиеся тяжелые шаги. Он близко, совсем близко. Зажмуриваю глаза и молюсь чтобы он прошел мимо, хотя понимаю, что этого не будет.

— Ну здравствуй, моя куколка, я соскучился, поиграем? — вкрадчиво произносит он, подходя к кровати. Делаю глубокий вдох, без выдоха. Замираю, ничего не отвечаю, прекрасно зная, что это ему не нравится. Он резко срывает с меня одеяло и удовлетворенно хмыкает.

— Моя куколка ждала меня, подготовилась, — его противное дыхание обжигает лицо, он наклоняется слишком близко. А я про себя веду обратный отсчет до того момента, когда сорвусь и убью его, не позволяя больше насиловать меня. Тогда мне было все равно, что со мной будет после. Я просто хотела, чтобы все это закончилось. Я не хотела больше боли. Я не могла больше терпеть. Или я убью его, или он меня.

— Куколка моя, я говорил тебе, насколько ты красивая? — Он прикасается к моим волосам, гладит по голове, и мерзко дышит мне в лицо. — Умница. Усвоила мой урок. Разделась перед моим приходом. А теперь вставай с кровати на четвереньки и пошли за мной в кабинет. В его руках звенит цепь. Та самая металлическая цепь с ошейником, за которую он таскает меня за собой как собачку. Как животное, вынуждая снимать с него ботинки и облизывать его ноги. Но сегодня я не собираюсь этого делать. Он всегда говорит, что в моих мучениях виновата я сама. Если бы я была покорной и усвоила его извращенные уроки, то получала бы от этого удовольствие. Как можно получить удовольствие от унижения и адской боли?! Где-то там наверху определенно есть Бог, но чем я провинилась перед ним?! За что он продал меня этому монстру?!

— Пять минут Виталина, — он всегда так гадко, тягуче произносит мое имя, что я стала его ненавидеть. — У тебя есть ровно пять минут, чтобы опуститься на пол и надеть ошейник, — позвякивая стальной цепью, четко проговаривает он. — Время пошло, — в комнате воцаряется звенящая тишина. Я знаю, что будет, если я сделаю так, как он говорит, но не сегодня. Сегодня я убью его, как только его грязные руки прикоснутся ко мне.

— Ну что же, ты сделала свой выбор, — усмехается он. — Иногда я думаю, что тебе нравится испытывать боль. Да, моя куколка? Признайся. — Он наклоняется ко мне, а я до боли в руке стискиваю нож. Его большая шершавая рука прикасается к моей шее, сжимает, чтобы стащить с кровати, но я резко распахиваю глаза, и вытаскиваю нож из-под подушки. Целюсь в сердце, размахиваюсь, стараясь смотреть своему монстру в глаза, чтобы видеть, как он будет умирать. Я действую быстро, кажется молниеносно. Но он быстрее меня. Резко ловит мою руку с ножом в миллиметрах от своей груди. Сильно сжимает запястье, нажимая на нужную точку, пока я не вскрикиваю от боли, и рука с ножом не разжимается сама по себе. И опять тишина. Тишина, которую я панически боюсь. Я заглядываю в его глаза и читаю там мгновенный приговор. Сегодня пощады не будет.

— Когда берешь в руки оружие с намерением убить, Виталина, будь уверена, что убьешь. Иначе придется отвечать за свои поступки, — пугающе спокойно проговаривает он.

А дальше он показывает мне, что такое ад на земле. Рывок и он, хватая меня за шею, стаскивает с кровати и швыряет на пол. Я не сопротивляюсь, понимая, что это бесполезно, он действует быстро. Надевает на меня ошейник, рывком затягивая его на шее настолько сильно, что я едва дышу. Хватаюсь за ошейник в надежде ослабить хватку, но получаю стальной цепью по рукам.

— Маленькая куколка будет наказана. Ты плохо усвоила уроки. Так что пощады не будет, — он дергает за цепь, вынуждая ползти за собой, иначе я задохнусь от затягивающегося ошейника. Как только мы дошли до его кабинета, он снял с себя ремень и на мою спину и бедра посыпались обжигающие удары. Я кусала губы до крови, чувствуя металлический привкус, давилась слезами, но старалась не произносить ни звука. А он распалялся еще больше, нанося новые удары с удвоенной силой, хрипя как животное, постоянно дергая меня за поводок, заставляя кричать. Этот монстр питался моими криками боли, и я дала ему то, чего он хотел. Я кричала, надрывая горло, срывая связки, захлебываясь в собственных слезах. В какой-то момент я перешагнула болевой порог и перестала чувствовать боль. Все тело просто горело в какой-то агонии. И мой дьявол тонко чувствовал эту грань.