Пустенье

«Воин редко может определить победителя сразу по окончании сражения. Движение борьбы порождает вокруг себя огромную энергию, и вот наступает момент, когда одинаково возможны и победа, и поражение. Лишь время скажет, кто одолел и кто проиграл, но воин знает, что с этой минуты он уже ничего больше не сможет сделать: судьба сражения – в руках Бога. В такие минуты воин не тревожится за исход битвы: это не заботит его. Он внимательно прислушивается к своему сердцу, он спрашивает его: «Это был Праведный Бой? Я сражался как должно?» Если сердце отвечает ему утвердительно, он предается отдохновению. Если же ответ отрицательный, он берется за меч и вновь начинает упражняться».

Пауло Коэльо
«Книга воина света»

Стоило солнцу зайти за линию гор, как в воздухе сразу стало холодно, будто нарушилось равновесие мироздания и далекая еще зима уже заявила свои права, нетерпеливо подув издалека ледяным дыханием суровых северных ветров. Массивные серые тучи заполнили небо, которое будто потяжелело от них и нависло над землей угрюмой пеленой, угрожающей раздавить даже многовековые скалы, ощетинившиеся копьями остроко­нечных вершин. Все живое вокруг замерло, будто почувствовав, что что-то должно произойти. Замолчали даже птицы, спрятавшись в гуще древес­ных крон. А шум горных рек стал приглушеннее, будто речные духи боя­лись потревожить тишину, предшествующую великой Битве.
Человек в сером одеянии вышел на вершину одной из гор и остано­вился на отвесной каменной площадке, с которой открывались захватыва­ющие дух горизонты. Разноцветные горы и разноцветные реки Алтая рас­кинулись внизу подобно таинственной стране, подлинное величие которой можно было увидеть либо с высоты птичьего полета, либо с вершины горы, на которой замер пораженный увиденным зрелищем закутанный в серое человек. Он медленно опустился на одно колено и, раскинув в сто­роны руки, запел древнюю песню. Он пел о своем доме, о своих родных и близких, о своей любви к этой горной стране, давшей ему новое ощуще­ние жизни.
Над головой зашелестели огромные крылья, и большая величествен­ная птица, спикировав с небес, приземлилась в нескольких шагах от чело­века. Орел замер и теперь смотрел на поющего, словно прислушиваясь к звукам человеческого голоса. Но Туан не заметил присутствия небесного гостя. Перед его глазами мелькали картинки грядущего сражения, окро­вавленные тела убитых и раненых, ярость и боль, пропитавшие воздух. Ему казалось, что он уже слышит движение вооруженных воинов там, вни­зу. Он видел их лица и слышал бряцанье оружия и громкие шаги по тонне­лям тайных ходов, ведущих ургудов в пещеры и затем далее, наружу. Он чувствовал их злобу, и его песня наполнялась этим страшным ощущением. Завтра, когда небо потемнеет от того, что потемнеет солнце, откроются тайные ходы на поверхность земли и сотни ужасных существ хлынут нару­жу, прячась в пещерах до вечера. А вечером…
Туан посмотрел вниз, на зеленые пятна тайги, соседствующей с мно­говековыми камнями. Там ждут своего часа десятки тайшинов, закутан­ные в черную одежду и разукрашенные ритуальными письменами Света и Тьмы. Как только сумерки накроют землю, завтра он поведет их в бой,

может быть, последний бой для многих воинов Тай-Шин. Но где-то там, в поселениях, люди тоже готовятся к этой грозной битве. Сотни богатырей сидят вокруг костров и думают о том, что завтрашний день, возможно, будет их последним днем в этом мире.
Песня изменила ритм, человеческие слова стали превращаться в гром­кие звуки, которые зазвучали из самой глубины бесконечного внутреннего пространства, наполненного переживаниями и предчувствиями. Еще через мгновение они и вовсе превратились в вой, который срывался с отвесного каменного козырька и летел вниз, подхваченный легкими горными ветер­ками. Орел вздернулся, но остался сидеть на камне, словно его не пугала ни человеческая речь, ни волчий вой, зазвучавший боевым кличем на вер­шине горы.
Свет и Тьма. Горы безмолвно взирали, как камлает великому духу Алтая то ли человек, то ли волк, замерший между небом и землей, словно серая тень, сливающаяся с серым цветом скальных пород.
Камкурт открыл глаза и поднялся на ноги. Внутри не было ничего: ни грусти, ни страха, ни тоски. Эти чувства бесследно растворились в песне, спетой миру, погруженному в надвигающиеся сумерки. Туан раскинул в стороны руки, будто приглашая своего немого слушателя – орла взмыть в темнеющее небо. Он чувствовал себя легче ветра, кружившего вокруг, настолько опустошила его эта песня, открывшая дорогу великой и таи­нственной Пустоте, скрытой в глубинах собственного существа. Грядущая битва не имела значения. Она была лишь одной из битв, которые были впе­реди, за гранью времени и пространства, в далеком будущем и не менее далеком прошлом. Камкурт улыбнулся…