Пустячок, а приятно

— Нормальные… Никаких конфликтов с работниками своей клиники у него никогда не было.

— Вы хорошо знаете о том, что происходит и происходило в клинке «Тан-мед»?

— Достаточно, — отвечала она. — Я вам уже сказала, что Николай здесь совершенно ни при чем, поверьте мне!

— Перепелкин должен был сегодня отправиться на вокзал встречать своего шефа, верно? — спросила я.

— Да, так они договаривались…

— А почему вы не поехали встречать мужа?

— Слушайте, оставьте свои идиотские вопросы! — воскликнула крайне раздосадованно жена главврача клиники. — Я в это время была очень занята, у меня свой бизнес, требующий много времени и энергии…

— Николай Пантелеймонович помогает вам в вашем бизнесе?

— Нет! Мой бизнес не имеет никакого отношения к стоматологии!

Бортникова была уже сильно на взводе, но вопросы продолжали роиться в моей голове, и я никак не могла их не задать.

— А с Ольховским? — спросила я. — Какие отношения были у него с Ольховским?

— С Ольховскими мы и вовсе дружили семьями. Мы вместе с ними ездили на пикники, Николай с Анатолием на охоту ходили…

— Часто?

— Регулярно, как только открывался сезон… Еще вопросы? — Это было сказано с нескрываемым сарказмом.

Я чувствовала: здесь что-то есть, что-то очень важное. Но никак не могла сообразить, что именно и как заставить жену Николая Пантелеймоновича сказать мне это. Потому и задавала, как всегда в таких случаях, самые, казалось бы, нелепые, пришедшие в голову вопросы, — авось они выведут меня куда надо.

— А у Николая Пантелеймоновича было охотничье ружье?

— Нет, не было, — кажется, Бортникова смирилась и дала себе слово терпеть мою дурь до конца. — Отправляясь на охоту, он брал ружье у одного нашего друга…

— Какого?

— У одного друга нашей семьи. Это очень уважаемый человек.

— Как его фамилия?

Жена Бортникова немного помедлила, оглянулась вокруг, показывая всем своим видом удивление, что милиция потакает моему нахальному поведению. Но Кирьянов вновь промолчал, и она наконец объявила:

— Его фамилия Шмуйлович.

Вот оно! Я не случайно ждала, что должно всплыть что-то интересное. Так оно и оказалось — всплыло.

— Значит, вы хорошо знакомы с Евгением Марковичем Шмуйловичем, — констатировала я.

— Да, он друг нашей семьи!

— Как и Ольховский?

— Да, мы вместе часто общаемся.

— Слушай, Таня, — заговорил вдруг Кирьянов, которому, видимо, надоела моя игра в бессмысленные, как ему казалось, вопросы и ответы. — Хватит наконец, пожалей женщину. Не видишь, она уже на пределе…

— Да пожалуйста! — безразлично пожала плечами я. — Если ты, Киря, больше не хочешь, чтобы я задавала вопросы, я и не буду…

Я отошла к двери кабинета, уселась на стул, где совсем недавно сидел главврач клиники, достала сигарету и закурила. Киря, сильно раздосадованный моей фамильярностью с ним на людях, подошел к жене Бортникова и стал вежливым и мягким, как масло, голосом успокаивать ее, уверять, что все нормально, что с ее супругом в следственном изоляторе ничего дурного не случится. Причем тон его голоса был точно таким же фальшивым и неестественным, какой бывает у взрослых, когда они уверяют своего приведенного в поликлинику ребенка, что в зубном кабинете ему вовсе не будет больно. Впрочем, в отличие от ребенка, жена Бортникова не особенно верила уверениям милицейского начальника, однако позволила ему бережно взять себя под руку, вывести из кабинета и проводить до выхода из клиники. Там, напротив дверей, стояла ее личная машина, в которую Киря заботливо, будто свою жену, усадил Бортникову и некоторое время смотрел, как машина отъезжала прочь.

* * *

— Ну, и чего мы теперь добились? — Киря смотрел на меня с таким видом, будто я лучше его разбиралась в создавшейся ситуации. — Ты хоть знаешь, какого полета этот тип?

Мы стояли на крыльце клиники «Тан-мед» и оба с удовольствием дымили сигаретами. После такого напряженного диалога немного не покурить было грех. На улице меж тем давно уже стемнело, и морозный воздух середины марта — даром что весна по календарю! — пощипывал меня за щеки и нос. Тем приятнее был горячий табачный дым, согревавший мне горло и грудь.

— Николай Пантелеймонович? — Я пожала плечами. — Думаешь, много шума будет из-за того, что вы его сцапали?

— Да все стоматологи города теперь встанут на его защиту! — воскликнул Кирьянов раздосадованно. — Адвокат у них, кажется, такой, что ты младенец в сравнении с ним! А у нас против него ничего конкретного нет, кроме незаконных операций с драгметаллами и уклонения от уплаты налогов…

— Вот и предъяви ему их, — сказала я. — Направь информацию в областную налоговую инспекцию. Но только не надо теперь делать вид, будто это я тебя заставила арестовать главврача клиники.

— Не ты? — Киря посмотрел на меня ошалело. — Ты что же, не считаешь его виновным?

— Если честно, — сказала я, — мне не очень-то верится в то, что главврач «Тан-меда» виноват в убийстве двоих своих сотрудников. И дело не только в его алиби: как раз оно-то ничего не значит. Бортников мог все организовать, отдать приказы, нанять людей, а сам укатить в Германию.