Пустите детей

Ладонь на подбородке, другая на затылке, резкое движение, хруст, цветные пятна перед глазами... Браслет щекочет шею. Побрякушки свои Рауль не снял. Он и не взмок, хотя разминался вдвое интенсивнее, только чуть скулы порозовели.

- Вас просто безобразно тренировали! - рычит на третий раз крупное хищное млекопитающее. - Вам позвоночник и все суставы разнесли уже! Я бы тому дикарю, который вас учил, оторвал голову...

- Ему наверняка уже оторвали, - скалится в ответ Алваро. - Без вас справились.

- Это просто превосходно! Есть за что! Берите штангу, будем выправлять...

В огромном спортивном зале они одни, больше никого нет, но юноша уже не думает о том, чтобы сзади огреть де Сандовала грифом от штанги или гирей по голове. Бесполезно даже и пробовать, выпендрежное создание уже продемонстрировало малую толику своих умений - в промежутках между очередными размахиваниями штангой так и этак.

- Бейте... да нет, всерьез бейте, ну? - едва заметная отмашка, и Алваро, который был уверен, что его кулак метит противнику в пресс, обнаруживает, что промахнулся на добрых тридцать сантиметров мимо корпуса. - Отлично, теперь давайте медленно... понимаете?

Алваро все понимает; особенно то, что ему придется заниматься несколько лет, чтобы вот так же, легким шлепком тыльной стороны ладони, сбить руку нападающего далеко в сторону.

- Да, вы правы, - соглашается с этим предположением де Сандовал. - К несчастью, вас не только учить, вас переучивать придется. Выбивать эти ваши рефлексы дуболома. Вас досочки пробивать не заставляли? - бровь издевательски приподнята.

- У меня не получалось.

- Ну слава всему, что хоть не получалось! Алваро, руки, - пальцы перед носом вертят какие-то хитрые фиги, дразнятся гибкостью и ухоженностью, наверное, тут поработала маникюрша, - даны нам природой не для того, чтобы превращать их в сваи. И тем более - не в агрегат для забивки свай. Вы же ими пользоваться всю жизнь будете, за клавиатурой, например. А они - досочки, кулаками. Тьфу. Варварство... Работайте, работайте.

Сорок четыре, сорок пять, я больше не могу, сорок восемь, какая яркая лампа, зачем столько ламп, пятьдесят два, он сказал семьдесят? Спятил, наверное, это просто невозможно, шестьдесят два, я сейчас умру, что это за дикий хрип, это я так дышу? Я доделаю, доделаю, семьдесят... один!..

- Не садиться! - в руки ложится бутылка с тошнотворным сладко-соленым пойлом. - Два глотка! Берите палку, продолжайте...

Спазм головной боли сменяется плывущей легкостью, в горле уже не торчит еж, никакого горла нет, ничего нет, зал, выдержанный в бежевых и серых тонах, кажется ослепительно ярким, тесным и отчего-то качается, Алваро прижимается к стенке - "затылок-лопатки-хвост-икры-пятки" - щеки чешутся от собственного пота, в ушах звенит... так хорошо ему не было никогда. Даже после ночи с Санчей. Это почти то же самое, только острее, лучше, сильнее.

- А как хорошо вам будет завтра, - садистская улыбочка маячит перед носом.

- Я знаю... я же не первый раз...

- Бассейн. Сауна. Массаж, - объявляет программу Рауль.

Его просто распирает от удовольствия, отмечает Алваро. В этом есть что-то слегка неприличное, заставляющее смущаться и чувствовать себя голым даже в спортивном костюме. Юноша ощущает себя пластилином, разогретым в умелых пальцах, податливым материалом, из которого можно вылепить все, что угодно. Так нельзя. Нужно собраться, разозлиться, возненавидеть... но сил нет. Де Сандовал отлично знал, что делает. Приручение непокорных идет по графику. Сейчас Васкесу это нравится, но у него нет сил даже на презрение к себе. Ему легко, пусто и светло.

- Вы молодец, - уже в сауне говорит Рауль. - Хорошее здоровое упрямство, весьма похвально.

- Я примитивен, - отвечает Алваро, вспоминая откровенность в своей комнате... ему хочется попробовать, как это: говорить ровно что думаешь, описывать, что чувствуешь, ничего не боясь. - Я щенок. Вы меня загоняли, и я расплылся. Теперь можно меня почесать за ушами. Так каждый день, и я буду ручной. Все забуду, всех продам. Вам, наверное, встречались случаи и посложнее, да, Рауль?

Де Сандовал теребит краешек полотенца, повязанного на бедрах. Ладонь подпирает голову, он лежит на боку, по гладкой смугловатой коже - это явно солярий, оттенок слегка неестественный - стекают крупные капли: пять минут назад господин директор школы развлекался, поливая себя и Васкеса минералкой из перегревшегося пластикового баллона. Было весело.

- Алваро, - вздыхает он. - Вы мне не поверите в очередной раз, но никому не нужно, чтобы вы всех забывали и продавали. Вас никто не приглашает работать в корпорации и разделять ее цели и интересы. Вам про это уже раз десять точно сказали... я могу только повторить. Во рту, конечно, слаще не станет, но врать вам я не собираюсь.

- Так зачем все это надо?! Куча денег, куча времени! Вот только не заливайте мне про управленческий персонал высшего уровня для Флоресты!