Пустой гроб

— Полноте ребячиться, — усмехнулся его собеседник, — вы же прекрасно знаете, любезнейший, что никаких имен я вам не назову.

Себастьян Перрон пришел в невероятное возбуждение.

— Черт с ним, наплевать мне на это, — вопил он, — я все прощаю, я не собираюсь возбуждать дело — верните мне сына!..

— Не так быстро, — вновь усмехнулся незнакомец, — вы слишком торопитесь, в таком деле нельзя рубить с плеча… Вы хотите получить сына, сударь? Будь по-вашему… Я облечен полномочиями вернуть вам ребенка — для этого я и пришел…

— Благослови вас господь…

— Ребенка вы получите при одном условии.

— Согласен на любое.

— Условие чисто формальное. — Стальным голосом незнакомец отчеканил: — Юбера похитили с определенной целью… Вы платите мне сто тысяч, и через сутки я возвращаю вам сына, согласны?

Себастьян Перрон без сил откинулся в кресле.

— Сто тысяч франков, — повторил он, — вы с ума сошли. У меня нет таких денег.

— Займите.

— Бог с вами, у кого?

— Это меня не касается.

— Но это же ужасно!

— А мне что за дело.

Онемев от волнения, Себастьян Перрон во все глаза глядел на сидящего против него грозного властелина.

Внешне человек в черном трико сохранял полнейшее хладнокровие, но судья заметил, как, стараясь действовать незаметно, он поднял правую руку и направил на него дуло револьвера.

— Еще раз повторяю, любезнейший, — заговорил незнакомец, — сына вы получите в обмен на сто тысяч франков, разговор у нас мужской, и давайте называть вещи своими именами. Господин Перрон, согласившись принять меня, вы согласились принять шантажиста… Сейчас я вас шантажирую — услуга за услугу… Согласны заплатить сто тысяч франков — получите сына, откажетесь — я убью его… Все просто, ясно и обсуждению не подлежит. На размышление у вас пять минут.

Когда до сознания Себастьяна Перрона дошел смысл гнусного ультиматума, ему показалось, что сердце его сейчас разорвется.

В обмен на Юбера у него требовали сто тысяч франков. Да он с радостью заплатил бы эти деньги, если бы они у него были!

К несчастью, Себастьян Перрон не был богат. Карьера далась ему собственным горбом, в полном смысле этого слова. Занимаемый им пост был почетен, влиятелен, но, как и большинству государственных служащих, платили ему немного.

Судья вел весьма скромный образ жизни, однако жалованье расходовал почти целиком; он рассчитывал на правительственную пенсию и на старость ничего не откладывал.

Сумма в сто тысяч франков была для него огромна, и достать такие деньги ему было негде.

Господи! К кому обратиться с такой просьбой? Как получить взаймы целых сто тысяч? Что делать?

Судья, не раз занимавшийся делами о вымогательстве, на себе ощутил демоническую, инфернальную власть, какую обретают мошенники над людьми порядочными.

Отказаться платить — значит, приговорить к смерти собственного сына. Связать себя обещанием? Но можно ли обещать невозможное?

Мысленно Себастьян Перрон перебрал всех своих знакомых, всех, с кем сталкивали его дела и кто мог бы ссудить ему нужную сумму.

Кто из них мог бы дать ему денег?

Как сквозь сон донеслись до него слова:

— Три минуты уже прошли… Осталось две.

Себастьян Перрон был на грани обморока.

— Какая гнусность, — лепетал он, — и все же я должен…

Решение пришло внезапно.

— Будь по-вашему, — сказал судья, — когда речь идет о жизни ребенка, колебания неуместны… Я заплачу вам сто тысяч франков, но заплачу при одном условии.

Шантажист недоверчиво покачал головой:

— Не знаю, смогу ли я принять его, сударь…

— Сможете, — прервал его судья. — Слушайте меня внимательно. Я заплачу вам сто тысяч франков при следующем условии: вы сами укажите место, где я должен буду передать деньги. Вы сами изберете место, следовательно, сможете принять необходимые меры предосторожности; туда вы доставите моего сына. Как вы справедливо заметили — услуга за услугу, я передам вам деньги, вы мне — ребенка. Произведем обмен из рук в руки.

Не дав ему договорить, шантажист усмехнулся.

— Вы правы, — сказал он, — и претензии ваши справедливы. Оба мы — деловые люди, и раз вы согласны с моими требованиями, я приму ваше условие. Когда вы сможете расплатиться?

Прикинув что-то в уме, Себастьян Перрон ответил:

— Пожалуй, дня через четыре…

Шантажист в очередной раз отвесил ему поклон.

— Великолепно, — сказал он, — ровно через четыре дня держите деньги наготове, я извещу вас. — А теперь, дорогой мой, — добавил он, вставая, — пора прощаться. Больше нам нечего сказать друг другу. Будьте так любезны, прошу вас — мне нужны ваши запястья и ваши лодыжки.

Себастьян Перрон явно ничего не понимал. Лицо его выражало полнейшее недоумение.

— Послушайте, господин судья, — пояснил шантажист, — думаю, вы человек умный и поймете, что, расставаясь с вами, я вынужден принять кое-какие меры предосторожности. Я вам, конечно, доверяю, но слишком уж велико будет искушение: боюсь, не заручись я вашим молчанием, не успею я выйти отсюда, как вся охрана Дворца бросится за мной в погоню… А мне этого очень бы не хотелось. Поэтому сначала я вставлю вам кляп, а потом свяжу руки и ноги.