Пустой гроб

Этих слов оказалось достаточно, чтобы горечь, переполнявшая сердце несчастной матери, выплеснулась наружу — об осторожности она больше не думала.

Она так старалась быть сдержанной, старалась подавить усилием воли обуревавшее ее смятение! Стоило ли так терзать себя, длить эту невыносимую пытку?

— Вы хотите знать, господин Жюв, кого из них я обвиняю? — с жаром заговорила Амели. — Я обвиняю их обоих, оба они бессовестно меня обманывают.

Рыдание сдавило ей грудь. На секунду она умолкла, потом овладела собой, заговорила снова — уверенно, не колеблясь, точно размышляя вслух.

— Господин Жюв, я пришла помочь вашему расследованию и вот что я скажу вам: мой муж и мой любовник — оба жалкие трусы, оба они негодяи, и нужно им только одно — мои деньги.

От удивления Жюв потерял дар речи, он терялся в догадках: что значило это обвинение? Амели Дро тем временем продолжала:

— Вчера днем, господин Жюв, мне нанес визит мой любовник. Этот подлец валялся у меня в ногах и умолял дать ему сто тысяч франков… Он клялся, будто эта сумма необходима, чтобы вернуть мне сына.

Задыхаясь от волнения, Амели достала батистовый платочек и промокнула капли холодного пота, выступившие у нее на лбу. Не дав Жюву вставить ни слова, она заговорила снова:

— Я отказалась дать ему эти деньги; происшедшее было так омерзительно, что я подумала, будто до дна испила чашу стыда… Я ошиблась, господин Жюв. Мужа в тот вечер дома не было, возвратился он поздно, ближе в полуночи; не смыкая глаз, лежала я на диване — обессиленная, в полном отчаянии; если бы в ту минуту муж проявил ко мне хоть каплю жалости, я многое смогла бы простить и, наверное, никогда больше не изменила бы ему. Увы, господин Жюв, муж подошел ко мне, но даже не заметил, что со мной происходит; страшно взволнованный, он кинулся мне в ноги и, точно вторя моему любовнику, стал просить у меня сто тысяч франков, обещая вернуть сына.

Ломая руки, Амели Дро заплакала навзрыд — так плачут от сильного горя и уязвленного самолюбия. На миг мать, оплакивающая сына, исчезла, уступила место женщине, которая стыдится мужа и презирает любовника.

— Негодяи! — восклицала она. — Не знаю, что теперь и думать, чему верить… оба просили у меня одну и ту же сумму, оба пытались меня шантажировать, если уж называть вещи своими именами!.. «Дай мне сто тысяч, и я найду твоего сына», — так сказал Поль Дро. «Дай мне сто тысяч, и мы отыщем Юбера», — пообещал Себастьян… Что мне делать, господин Жюв?.. Что делать? А вдруг эти двое вступили в чудовищное сообщество, сговорились ради бесчестной сделки и в надежде заполучить мои деньги задумали страшное мошенничество: отнять у меня Юбера, а потом принудить выкупить его — выкупить у них.

Обессиленная, Амели Дро снова упала в кресло, закрыла лицо руками. От ярости она дрожала, словно в ознобе, приговаривая:

— Что делать?.. Как поступить?.. Будь я уверена, что, отдав сто тысяч, спасу сына, — о, клянусь вам, я не раздумывала бы ни секунды. Я в таком отчаянии… К чему мне теперь деньги? Что мне делать? Может, уступить, господин Жюв, отдать эти деньги? Но кому? Мужу? Любовнику? Оба они имеют на меня права, и обоих я всей душой ненавижу.

По лицу Жюва нетрудно было догадаться, как взволновал его услышанный рассказ. Он не знал, что и думать.

В очередной раз все гипотезы Жюва потерпели крах.

Сначала он обвинял во всем Себастьяна Перрона, потом обнаружил, что доктор Дро тайком прячет ребенка, и счел судью невиновным. Еще позже, узнав, что хирурга шантажируют, Жюв сказал себе: шантажист — Себастьян Перрон.

Ночь, проведенная сыщиком в засаде, убедила его, что он ошибся. «Поль Дро солгал мне, — решил Жюв, — никакого шантажиста не было. Себастьян Перрон — честнейший человек».

А теперь явилась Амели Дро и разом все запутала.

Амели Дро утверждала, будто и ее тоже пытались шантажировать, она обвиняла одновременно Поля Дро и Себастьяна Перрона.

Было видно, что Жюв совсем растерялся. Не зная, на что решиться, он медленно проговорил:

— Вы не должны никому ничего платить, сударыня. Таким путем сына вы не получите. Сто тысяч франков не такая уж большая сумма… Поддадитесь раз — будете платить все время… Первый взнос лишь подогреет аппетиты этих мошенников. Запаситесь терпением… Выжидайте… Вы очень несчастны, сударыня, — добавил Жюв, стараясь говорить как можно мягче. — Жизнь заставляет вас жестоко расплачиваться за легкомысленную неосторожность юных лет… Я всей душой вам сочувствую. Не отчаивайтесь, сударыня; вы не доверяете более ни мужу вашему, ни любовнику, но у вас есть друг, на которого вы можете положиться. Этот друг искренен, он будет беспредельно вам предан… Я прошу оказать мне честь и позволить стать для вас таким другом.

Глава семнадцатая ЧТО ПРИДУМАЛ МИНЬЯС

В тот вечер в ресторане «Фазан» было не протолкнуться, публика собралась роскошная, элегантная.