Пустой гроб

— Прошу присяжных занять свои места!

А потом последовала традиционная фраза:

— Прошу тишины, господа… Встать, суд идет!

За присяжными, выходившими из совещательной комнаты, следовали судьи в красных мантиях, члены судебных палат.

— Обвиняемый, встаньте! — донеслось откуда-то издалека.

По указанию конвойных Владимир поднялся, потом снова сел.

Послышалось невнятное бормотание — это зачитывали обвинительное заключение.

Владимир не слушал.

Он сел вполоборота, не проявляя интереса ни к судьям, ни к присяжным, ни к генеральному прокурору, который время от времени окидывал его ненавидящим взглядом; Владимир не смотрел ни на одного из своих судей; всматриваясь в лица, он искал кого-то другого, кто непременно был там, в глубине зала, кто пришел, чтобы спасти его.

Увы!.. Фантомаса в зале не было.

* * *

Когда Жюв и Фандор — главные свидетели обвинения — предстали перед судом, чтобы дать свидетельские показания, слушание дела было в самом разгаре.

После прочтения обвинительного заключения последовал допрос обвиняемого. Председательствующий — опытный старый судья — обрушил на Владимира целый град вопросов. Ему очень хотелось, чтобы сын Фантомаса чистосердечно во всем признался.

Усилия его оказались тщетными: Владимир защищался с отчаянием обреченного.

Он не признавал себя сыном Фантомаса. Он настаивал, будто он и в самом деле тренер ипподрома Бридж.

Более того: вопреки очевидным фактам, начисто отрицая всякую логику, Владимир осмелился утверждать, что он невиновен по всем пунктам предъявленного ему обвинения.

— Я ничего не совершал, — заявил он.

Когда доказательства были слишком очевидными и факт преступления отрицать казалось невозможным, Владимир неизменно приводил один и тот же немыслимый довод.

— Быть может, вы и правы, — раздраженно бросал он, — но с моей стороны это была вынужденная оборона.

Продолжать допрос не имело смысла. Видя, как неумело защищает себя этот странный обвиняемый, как безрассудно он все отрицает, не приводя ни одного толкового объяснения, председательствующий закончил задавать вопросы:

— Ну что ж… Прошу внимания, господа присяжные! Переходим к допросу свидетелей.

Свидетелей было много, но показания большинства из них не внесли ничего существенного.

Одни вообще ничего не знали, другие, оцепенев от ужаса, не осмеливались вымолвить ни слова.

Показания свидетелей были неопределенными и шаткими, в любую минуту сын Фантомаса мог ловко воспользоваться какой-нибудь чудовищной двусмысленностью.

Вот тут-то и настал черед Жюва и Фандора.

Картина разом переменилась.

Обвинение стало четким и убедительным.

Первым свидетельствовал Жюв. Говорил он убежденно, ясно, приводил неопровержимые доказательства, избегал доводов, которые можно было бы оспорить.

Сыщик был спокоен, держался уверенно. Утверждения Жюва были четкими и категоричными, председательствующий ни разу не перебил его.

— Господа присяжные сами сделают надлежащие выводы, — только и сказал он, когда Жюв закончил. — Думаю, что выражу общее наше мнение, если уже сейчас поблагодарю вас за столь смелые и основательные показания, а также за вашу преданность долгу, лучшим доказательством которой послужил арест обвиняемого.

Смущенный Жюв ответил глубоким поклоном, а председательствующий обратился к Жерому Фандору.

— Не угодно ли и вам, сударь, сообщить, что знаете вы по данному делу?

Фандор невольно вздрогнул. Он вспомнил, как умоляла его Элен пощадить Владимира.

— Сжальтесь над ним, — упрашивала девушка, — будьте милосердны. Подумайте, какой страшной будет месть Фантомаса, его мести вам я не переживу.

Эти воспоминания крайне смущали Фандора.

Как и Фантомас, князь Владимир был презренным негодяем; с самим Фантомасом Владимир вряд ли мог бы сравниться, но от этого он не был менее опасен.

Оба они — изгои, место которым за решеткой, только так можно их обезвредить.

Общество имеет право на месть и ответные удары, долг всякого порядочного человека — способствовать борьбе за справедливость.

Фандор закрыл глаза. «Того, что мне известно, — думал он, — вполне достаточно, чтобы Владимира приговорили к смертной казни. Если я смолчу или попытаюсь смягчить показания Жюва, я не только солгу, но и поступлю подло. Правда одна, и с ней не лукавят».

Ничего не страшась, Фандор последовал примеру Жюва и заговорил решительно и твердо.

Показания его были коротки.

Ни одного лишнего, рассчитанного на внешний эффект слова, никаких собственных суждений о Владимире: у Фандора и в мыслях не было произвести впечатление на судей.

Журналист скромно выполнял свой долг, рассказывал обо всем, что знал, но до чего же страшны были эти простые факты!

Показания Жюва и Фандора весомым грузом легли на весы правосудия.

— Господин прокурор республики, — спросил председательствующий, — настаиваете ли вы на заслушивании других показаний?

— Того, что мы слышали, вполне достаточно, — отвечал хранитель закона.

— Желает ли защита выслушать других свидетелей?

Юный стажер пробормотал что-то невнятное, но явно отрицательное.

— В таком случае, господа, — обратился председательствующий к другим членам суда, — мы ненадолго прервем наше заседание.