Пустой мир. Кровь и честь

– Мои клятвы верности умерли, когда расстреляли мою дочь. Когда убийцу защищали, а мне не дали даже права мести. Когда я вижу виновного, но не могу даже обвинить его в этом, – сказал Рокфор, – моя вера в Рейнсвальд умерла, когда я вижу человека, претендующего на титул короля лишь ради того, чтобы отдать его Гористарам. Когда я вижу тех, кто сейчас называет себя дворянами, но на деле лишь торгаши, не думающие ни о чем, кроме собственной выгоды. Я требую своей платы кровью, и если не получу ее, то возьму сам!

– Как король Рейнсвальда, я даю вам право мести, – ответил граф Фларский, сходя со своего места и подходя к группе восставших, – я признаю вину Гористаров и даю вам право судить их по вашему усмотрению и вашими силами.

– Ты не король! – рявкнул молодой граф Гористарский, – ты лишь выскочка!

– Как ты смеешь говорить подобные слова! – вперед вышел Эдвард, сказав эти слова с такой ненавистью, что Михаэль Гористар даже схватился за рукоятку своего церемониального клинка, отшатнувшись от своего пока еще политического противника. Тристанский же барон, намеренно медленно вытащил из ножен свой кинжал, привлекая к себе внимание всех присутствующих.

– Твой род виновен в том, что приютил и воспитал Респира, дал ему силу и оружие только для того, чтобы позже он расстрелял мой свадьбу и убил мою жену, на которой я не был женат и часа! – Эдвард говорил холодно и спокойно, но моментально завладел вниманием всех остальных, – я сам чуть не погиб там, но провидением Неба мне суждено было выжить. И теперь призываю к ответу Гористарский Дом, – он взялся за остро отточенное лезвие головой рукой, стянув с нее перчатку, и провел по нему ладонью, глубоко вспарывая кожу, так что капли крови закапали на пол, – здесь и сейчас я клянусь отомстить Дому Гористара, потребовав кровью заплатить за содеянное. И клянусь, что не успокоюсь, пока будет жив хоть кто-то, имеющий право носить родовое имя Гористар! – с последним словом он бросил окровавленный кинжал к ногам своего врага и, развернувшись, сжав в кулак окровавленную ладонь, вышел из зала, сопровождаемый лишь гробовым молчанием остальных феодалов. Клятвы кровавой мести не произносились в королевстве уже очень давно, но и никогда в истории их не произносили на общем Совете.

– Время слов подошло к концу, – подчеркнул граф Фларский, повторяя слова Карийского барона и первым нарушая повисшую здесь тишину, – настало время пушек. Они накажут виновных и выберут нового короля вернее любых других средств…

Эпилог

Карийский замок напоминал цитадель тристанского рода, хоть и построен гораздо позже, в Века Раздора, в эпоху непрерывных гражданских войн между феодалами, когда в королевстве не было ни порядка, ни спокойствия. Высокие крепостные стены, размещенные не скальных склонах старого горного хребта, разделенные на несколько уровней обороны, с толстыми шестиугольными башнями комплексной защиты. По всей длине укреплений шли высокие и широкие многоуровневые башни, соединенные друг с другом переходными мостами и пристройками. И на самой вершине возвышался донжон крепости, окруженный дополнительными башнями, рядами стен и многоярусными жилыми уровнями, закрывавшими все свободное пространство между стенами.

Крепости, подобные этой, становились опорами для армий, сходящихся в жестоких сражениях, переживая осады и штурмы, имея все необходимое для поддержания войск в боеспособном состоянии, от казарм до небольшого порта для военного флота. Карийский замок был памятником эпохи Раздора, все еще оставаясь с тех пор военным центром, в то время как семья барона жила ближе к столице, в новом замке, меньшем по размерам и больше подходящий для жизни, чем старая цитадель. И все же, именно в старом замке находилась родовая гробница Карийского рода, одного из древнейших во всем Рейнсвальде, укрытая глубоко в катакомбах под его стенами, место последнего упокоения представителей этого гордого и благородного семейства.

Спустившись в подвальные уровни донжона по широкой лестнице, выложенной белым мрамором, уже потемневшим от времени, можно было попасть в глубокие катакомбы, большей частью естественного происхождения, появившиеся здесь задолго до того, как на землю Рейнсвальда ступили люди. Облицованные и облагороженные тоннели, порой сужающиеся или снова расширяющиеся, формировали целую систему под замком протяженностью в десятки километров, и только опытные смотрители, проведшие почти всю жизнь в этих коридорах, помнили все пути и переходы, провожая немногочисленных посетителей этих мест. И те немногие, кто сюда спускался, чаще всего шли к месту последнего упокоения членов Карийского Дома. И сегодня в эти коридоры спускался Эдвард Тристанский.