Пустой мир. Кровь и честь

Само по себе основание новой колонии не являлось для него самого чем-то неизведанным. Прежде уже приходилось участвовать в организации несколько фортпостов на поверхности, что очень похоже на первоначальные этапы организации крупной колонии, хотя, конечно, в гораздо меньших масштабах. И все же, Аверия находилась гораздо дальше от Рейнсвальда, в случае необходимости или опасности помощь оттуда так быстро получить не получится, любая ошибка может стать роковой для всей экспедиции, а вся ответственность лежала теперь только на его плечах.

Эдвард снова вспомнил отца, стоящего перед ним и опирающегося на трость. После ранения хирурги так и не смогли полностью восстановить сустав, тело отвергало биоимплантаты, а вставить на его место кибернетический не позволил сам барон, не желая подвергаться аугментации. Он стоит все равно прямо, несмотря на то, что колено начинает болеть, и прямо смотрит в глаза своему сыну. Эдварду тогда было только десять лет, в тот день разбил старую вазу и всю вину попытался свалить на дрона-уборщика.

– Пойми, наконец, что ты отличаешься от всех остальных людей, – голос отца звучит строго и твердо, как удар хлыста, и Эдвард, не смотря на то, что никто и не замахнулся, втягивает голову в плечи, как перед ударом, – ты дворянин, наследник титула барона. Тебе вести за собой всех этих людей, и не только вассалов, но и каждого, кто живет в Тристанском баронате. Они верят в тебя, смотрят на тебя, готовы следовать за собой даже в самую Бездну, в конце концов, они доверяют тебе свои жизни и свое будущее. И ты не имеешь права просто так отказываться от того, что ты сделал. Быть дворянином, значит, в первую очередь, нести ответственность за каждый свой поступок. Не бежать от нее, не прятаться, а принимать с гордо поднятой головой и уверенностью в том, что ты делаешь. Отказываясь от ответственности, ты обманываешь тех, кто верит в тебя. Тех, кто надеется на тебя. Обманывая их, ты сам лишаешь себя опоры, ведь тебе они нужны не меньше, чем ты им, – отец глубоко вздохнул и сделал шаг вперед, – ты есть и будешь дворянином, этот титул ты заслужил по праву рождения, но честь дворянина ты получить должен сам. Именно она определяет, кем ты будешь. А честь и ответственность очень часто совпадают… Так кем ты будешь?

– Человеком чести! – задрав нос вверх, звонко говорит десятилетний Эдвард.

– Человеком чести, – глухо повторяет двадцатитрехлетний тристанский барон в полголоса, отворачиваясь от карты Аверии, – Нельзя отказываться от того, что уже сказал. Нельзя…

* * *

Три эскадренных фрегата, один из основных классов кораблей, составляющий ударную силу Тристанского флота наравне с более тяжелыми и массивными крейсерами, хорошо вооруженные и бронированные, как нельзя лучше подходили к выполнению главной цели экспедиции.

Флагманом эскадры стал только что прошедший модернизацию «Заря надежды», десятибашенный фрегат с двухкилометровым корпусом, снабженный массреактивными и рельсовыми орудиями крупного калибра, размещенными в башнях и казематах, а так же бортовыми батареями лазерных орудий и ракетных установок.

Капитаном фрегата назначен Федал Де Кастери, один из опытнейших офицеров флота, за свои заслуги получивший звание титул благородного и звание адмирала, прошедший практически всю карьерную лестницу начиная с простого матроса, специально выбранный для этой экспедиции тристанским бароном. Сначала он высказывался против того, чтобы его место занял корсар, но узнав, что непосредственно кораблем или эскадрой Северед командовать не будет, а лишь отвечает за маршрут и точку назначения, все же согласился на его присутствие на капитанском мостике. Старый и опытный, невысокого роста адмирал, помнивший еще деда Эдварда, в выглаженном белоснежном кителе Тристанского флота засегнутом на все два ряда пуговиц, бряцающий многочисленными наградами и знаками почета Тристана и Королевской армии. Он ухмылялся сквозь густую, бороду, все равно время от времени исподлобья поглядывал на корсара, бывшего почти на полторы головы выше.

– Старт прошел успешно, – доложил рулевой, когда все три корабля, ревя стартовыми двигателями, медленно поднялись со своих мест в закрытых доках. Похожие на сигары корпуса, с высокими надстройками сверху и снизу основного корпуса и угловатыми контурами башен с длинными стволами орудий, корабли осторожно двигались через припортовую зону пространства, постоянно находившуюся в движении, от небольших орбитальных лихтеров до огромных сухогрузов, вынужденных стыковаться с дрейфующими доками для разгрузки.

До точек перехода необходимо лететь на двигателях реального пространства, и только после их достижения можно переходить на сверхсветовые скорости. Из-за перехода на искусственную гравитацию при взлете у многих начинались головные боли и приступы тошноты из-за меньшей, по сравнению с природной, силы тяжести. И даже Эдвард, проведший не одну сотню часов на борту, почувствовал, что его начинает мутить, но оба капитана чувствовали себя, во всяком случае, внешне, отменно.