Пустой Трон

Я не видел Беббанбурга, пока не повзрослел, и в первый раз, когда мы атаковали его высокие стены, ничего не вышло. В ту пору великой крепостью правил кузен моего отца. Его отец украл ее у моего. То была кровавая семейная распря. Церковь пыталась ее остановить, объявив язычников-норманнов, будь то датчане или норвежцы, врагами всех христиан-саксов, но мой отец заставил меня поклясться, что я не оставлю эту борьбу. Если бы я отказался принести клятву, он бы лишил меня наследства, как лишил его моего старшего брата, не потому что мой брат не продолжил семейную вражду, а потому что стал христианским священником. Когда-то я был назван Осбертом, но когда старший брат стал священником, мне дали его имя. Меня зовут Утред Беббанбургский.

Отец был язычником и воином, внушающим страх. Он часто говорил, что боялся собственного отца, но я не могу в это поверить, потому что ничто не могло его испугать. Многие поговаривали, что наша страна называлась бы Данландией и мы бы поклонялись Тору и Одину, если бы не мой отец, и это правда. Странная правда, потому что он ненавидел христианского бога, называя его "пригвожденным", но несмотря на ненависть провел большую часть своей жизни, сражаясь против язычников. Церковь никогда не признает, что Инглаланд существует благодаря моему отцу, и говорит, что ее сотворили победы христианского воинства, но народ Инглаланда знает правду. Моего отца следовало бы называть Утредом Инглаландским.

Но в 911 году от рождения Господа нашего Инглаланда еще не было. Были Уэссекс и Мерсия, Восточная Англия и Нортумбрия, и когда в том году зима сменилась мрачной весной, я находился на границе Мерсии и Нортумбрии в густой лесистой местности к северу от реки Мерз. Нас было тридцать восемь, все на хороших конях, и все мы ждали среди голых зимних ветвей под высокими деревьями. Внизу лежала долина, в ней бежал на юг маленький быстрый ручей, а в глубоких и тенистых оврагах еще оставался ледок. Долина была пуста, хотя прошло всего несколько мгновений, с тех пор как шестьдесят пять всадников проскакали вдоль ручья на юг, а потом исчезли там, где долина вместе с ручьем круто поворачивала на запад.

- Уже недолго, - сказал Рэдвальд.

Он просто нервничал, и я ничего не ответил. Я тоже беспокоился, но слишком устал, чтобы это показывать. Вместо этого я представлял, как бы поступил отец. Он бы ссутулился в седле, сердитый и неподвижный, и потому я тоже ссутулился в седле и пристально уставился на долину. Рукой я прикоснулся к рукояти меча.

Он звался Воронов Клюв. Думаю, раньше он носил другое имя, потому что принадлежал Сигурду Торрсону, а тот наверняка дал ему имя, хотя я так никогда и не узнал, какое. Поначалу я считал, что меч зовут Улфбертом, потому что это странное имя было большими буквами начертано на клинке. Выглядело оно так:

✝ VLFBERH✝ T

Но Финан, друг моего отца, сказал, что Улфберт - это имя франкийского кузнеца, который его выковал, и что он кует самые прекрасные и дорогие клинки во всём христианском мире, и именно в христианском, потому что Улфберт прилагает крест к началу и внутри своего имени. Я спросил Финана, как найти Улфберта, чтобы купить еще таких мечей, но Финан говорит, что это волшебный кузнец и работает он тайно.

Кузнец покидает свою кузницу ночью и возвращается поутру, находя там меч, что Улфберт выковал в адском пламени и закалил в драконьей крови. Я назвал его Воронов Клюв, потому что на знамени Сигурда изображался ворон. Этот меч нес в руке Сигурд, когда дрался со мной и мой короткий меч вспорол ему брюхо.

Я хорошо помню тот удар мечом, помню сопротивление его прекрасной кольчуги и как она внезапно подалась, и взгляд его глаз, когда он понял, что умирает, и ликование, которое я ощутил, когда провернул меч, чтобы выпустить из него дух. Это случилось в прошлом году во время битвы при Теотанхиле, которая изгнала датчан из центральной Мерсии, в той самой битве, где отец убил Кнута Ранульфсона, но убивая его, получил рану от меча Кнута, Ледяной Злобы.

Воронов Клюв был добрым мечом, думаю, даже лучше Вздоха Змея, отцовского клинка. Он был длинным, но удивительно легким, и другие мечи ломались о его края. Это был меч воина, и я взял его с собой в тот день в высокий лес над замерзшей долиной, где так быстро бежал ручей. Я взял Воронов Клюв и свой короткий меч по имени Аттор.

Аттор означает яд, это короткий клинок, что хорош для схватки в тесноте под стеной из щитов. Он больно жалит, и это его яд прикончил Сигурда. Еще я взял свой круглый щит с нарисованной волчьей головой, эмблемой нашей семьи. Я носил шлем, увенчанный волчьей головой, и франкийскую кольчугу над кожаной безрукавкой, а поверх всего этого - накидку из медвежьего меха. Я Утред Утредсон, подлинный лорд Беббанбургский, и в тот день я нервничал.