Пустой Трон

Я знал, что она нас слушает. Ей не позволили явиться на витан, потому что женщины не обладали правом голоса на совете, но она ждала за ближайшей к помосту дверью. Этельхельм тоже знал, что она слушает.

- Леди Этельфлед, - осторожно произнес он, - теперь вдова. Без сомнений, она желает удалиться в свои владения или уйти в монастырь, где сможет молиться за душу покойного мужа.

- А будет ли она в безопасности в монастыре? - спросил я.

- В безопасности? - возмутился вопросом епископ Вульфхед. - Она будет в руках Господа, лорд Утред. Конечно, она будет в безопасности!

- Но лишь два дня назад, - сказал я, повысив голос и медленно выговаривая слова, чтобы самые старейшие и глуховатые члены витана их расслышали, - олдермен Этельхельм отдал своих людей войску предателя Эрдвульфа, пытаясь ее убить. Почему же мы должны поверить, что он снова не попытается?

- Это возмутительно! - зашипел Вульфхед.

- Это тебе приснилось, - сказал Этельхельм, хотя его голос потерял всё дружелюбие.

- Ты это отрицаешь?

- Полностью, - теперь он разозлился.

- В таком случае я призываю на витан свидетелей, - сказал я, махнув в сторону главной двери. Там появился Хоггар с теми воинами, что сопровождали Эрдвульфа, а с ним вошел Финан с пленённым Гриндвином. Руки Гриндвина были связаны. Финан приблизился ко мне и встал рядом.

- Ситрик вернулся, - прошептал он, - и добыл, что ты хотел.

- Хорошо, - ответил я. - Этот человек, - указал я на Гриндвина, - принес клятву служить лорду Этельхельму. Он его человек, и я приведу на витан других свидетелей, которые поклянутся перед этим советом, что он выполнял приказы лорда Этельхельма, когда сопровождал предателя Эрдвульфа в попытке убить леди Этельфлед.

Я хлопнул в ладоши, и на этот звук в зал вошла Эдит. Она встала подле Гриндвина, с бледным лицом и прямой спиной.

- Эта женщина в представлениях не нуждается, - сказал я, - но она призналась в предательстве брата и в том, что лорд Этельхельм одобрил это предательство. Я требую, чтобы священник принял у моих свидетелей клятвы в том, что они говорят правду.

- Это неподобающе, - рявкнул епископ Вульфхед.

- Убийство леди Этельфлед было бы неподобающим, - огрызнулся я.

- Слова прелюбодейки не могут быть правдивыми, - заревел Вульфхед. - Я требую, чтобы ты удалил эту женщину из этого собрания и взял обратно свою дурацкую ложь и...

Что бы он ни собирался потребовать еще, осталось невысказанным, потому что я снова хлопнул в ладоши, и на сей раз появился Ситрик с тремя женщинами. Одна, как и Эдит, была высокой, рыжеволосой и стройной, вторая - пухлой блондинкой, а третья - худой брюнеткой. Все три выглядели испуганными, хотя за эти пять минут заработали больше серебра, чем за неделю, лежа на спине. Кое-кто в зале засмеялся, когда появились эти женщины, а некоторые разгневались, но почти все присутствующие знали, кем были эти трое. Они были тремя шлюхами из "Снопа пшеницы", и отец Пенда немного неохотно поведал мне их имена. Он сказал, что частенько сопровождал одну, две или даже всех троих из таверны в дом епископа внутри дворца Этельреда.

- И кто же эти создания? - спросил Этельхельм.

- Позволь представить, - начал я, - высокую зовут...

- Лорд Утред! - заорал епископ. Я заметил, что Цеолнот и Цеолберт прекратили писать.

- Епископ? - невинно отозвался я.

- У тебя есть какие-нибудь предложения?

Он знал, почему здесь находятся шлюхи, знал, что если предоставит мне такую возможность, то все трое начнут вовсю кудахтать. А Вульфхед, конечно, был женат.

- Ты настаиваешь, епископ, - спросил я, - что прелюбодеи не могут выступать перед советом?

- Я спросил, что ты предлагаешь! - настаивал он. Его лицо побагровело.

- Я предлагаю, чтобы все договоренности между Мерсией и Уэссексом остались в силе, а обязанности мужа приняла бы на себя леди Этельфлед.

- Женщина? - рявкнул кто-то.

- Женщина не может править! - сказал Айдин, и, наверное, около трети людей в комнате одобрительно загудели.

Я подошел к возвышению, пытаясь не хромать из-за боли в ребрах. Никто не оспаривал моего права взойти наверх, к Этельхельму и епископу, хотя одно мгновение Вульфхед выглядел так, будто хочет выразить протест, а потом бросил взгляд на шлюх и резко закрыл рот.

- Нет ничего необычного в том, - заявил я, - чтобы трон наследовали ближайшие родственники правителя. Могу ли я напомнить витану, что моя мать была мерсийкой, а я - первый кузен Этельреда?

На мгновение все потрясенно притихли, а потом внезапно группа сидящих с одной стороны зала священников разразилась возмущенными возгласами. Я расслышал слово "язычник", самым громкими оказались два аббата, вскочившие на ноги и сжавшие кулаки, так что я просто распахнул плащ и показал им большой висящий на груди крест. От вида этого серебра на миг установилась полная тишина, а потом снова посыпались протесты.

- Ты пытаешься убедить нас, что теперь христианин? - проревел жирный аббат по имени Риксег.

- Нынче утром меня окрестили, - заявил я.

- Ты смеешься над Христом! - выкрикнул аббат Риксег. И он не ошибался.

- Отец Пенда? - сказал я.