Пустошь, что зовется миром

Но что-то подсказывало ему, что делать этого не стоит. Так оно больше походило на ябедничество, а не работу разведчика. Он словно исполнял бы тогда роль чьих-то ушей, перестал принадлежать сам себе, не принимал бы собственных решений. Он, конечно, расскажет ей после о Махит Дзмаре и капитане Флота Шестнадцать Мунрайз. А также, скорее всего, об озабоченности Одиннадцать Лавра тем, что Ее Великолепие не доверяет военному министру. Он даже расскажет ей все это сегодня, но сначала… Сначала он хотел сам разобраться, что же такого узнал сегодня.

Поэтому Восемь Антидот зашел в холл министерства информации, сообщил о себе, назвав все свои титулы, и попросил любезную асекрету – практикантку, которая сидела за информационным столом, найти ему кого-нибудь, кто может уделить ему полчаса и объяснить будущему императору всего Тейкскалаана, как происходит быстрая коммуникация через гиперврата.

– Это для моего образования, – с бьющей через край веселостью сказал Восемь Антидот, и практикантка фактически погасила заговорщицкий смешок, прикрыв рот рукой. «Да, – подумал он. – Ты помогаешь наследнику империи сделать домашнюю работу. Так и продолжай считать».

Ждать ему пришлось совсем недолго, и он развлекался тем, что разглядывал, как подает себя министерство информации. Очень непохоже на Шесть раскинутых ладоней: ясно и четко, невозмутимые стены белого мрамора в сочетании с вездесущими акцентами кораллового оттенка, как если бы рукава асекрет перешли в архитектуру. Коралловые вставки в полу, выполненном в стиле халцедоновой мозаики, громадная хризантема в обрамлении более мелких лотосов. «Вечность», – вспомнил Восемь Антидот из какого-то давнего-давнего урока, когда он был очень маленьким, чуть ли не младенцем. Первым делом все изучали цветы. «Хризантемы есть вечность, лотосы – память и возрождение, поэтому знак министерства информации содержит и то и другое. Им нравится думать, что они знают все, всегда знали и всегда будут знать. По крайней мере, так говорит Одиннадцать Лавр».

Он еще не знал, что скажет сам. Пока не знал.

Поговорить с ним вышел толстый широкоплечий человек с открытым лицом – такие лица кажутся дружескими, даже когда никаких дружеских чувств их владельцы к тебе не питают. Хорошее лицо для сотрудника министерства информации.

– Ваше сиятельство, – сказал он, – насколько я понял, вы хотите поговорить о межзвездных коммуникациях?

Восемь Антидот принял вид своего предка-императора, собрал рот и глаза в то самое знающее, заинтересованное, невозмутимое выражение, от которого Девятнадцать Тесло отшатывалась в удивленном узнавании. Ему это удавалось все лучше, оно действовало даже на тех, кто едва знал предка. Это было взрослое выражение, и люди начинали нервничать на полезный для него манер, когда он проделывал это со своим детским лицом.

– Очень хочу, – сказал он. – Если не отбираю ваше драгоценное время, асекрета… простите бога ради, но я не расслышал вашего имени.

– Один Цикламен, ваше сиятельство, – сказал асекрета. – Имею честь быть вторым заместителем по Эпистолярному департаменту министерства информации, что означает, что я именно то лицо, которое немало времени посвящает хитростям межзвездных коммуникаций через гиперврата. Этот процесс, ваше сиятельство, настолько автоматизирован и запускается так регулярно, что мое время с максимальной пользой может быть потрачено на информирование вас. Хотите пройти в конференц-зал?

Один Цикламен был удивительно угодлив, но таким образом, что Восемь Антидот чувствовал себя в большей степени польщенным, чем раздраженным. Ему захотелось овладеть этим навыком.

– Да, пожалуйста, – сказал он, прикинув, что бы подумали про него сейчас камеры наблюдения Города: вот он идет за агентом министерства информации в бело-бежевый конференц-зал. Здесь не было голографических стратегических столов, не было звездных карт Вселенной. Только голографический проектор в одном конце обычного стола; луч проектора был минимизирован и лишь слегка мигал. Стулья были слишком велики для него. Его ноги не доставали до пола, а потому он скрестил их под собой на сиденье. Так было лучше, чем сидеть, покачивая ими, и он чувствовал себя устойчивее.

– Каким образом послание, отправленное с Жемчужины Мира, отдаленной на тысячи световых лет, доходит до места назначения за считаные часы? Скажите, второй заместитель министра, – спросил он тоном изысканной вежливости, словно говорил с одним из своих наставников, – может ли послание двигаться быстрее, чем обычно? Или медленнее?

– В сугубо техническом смысле послание не может двигаться быстрее или медленнее, чем со скоростью прохождения через гиперврата, ваше сиятельство, – сказал Один Цикламен. – Гиперврата тут являются камнем преткновения. Простите, вы понимаете, как они действуют, или нет?