Пустошь, что зовется миром

Они повернули не к мостику. Три Саргасс, моргнув, отключила навигационную функцию своей облачной привязки, которая продолжала посылать короткие сообщения на краю поля ее зрения, предлагая повернуть налево, а потом переложить маршрут. Без этого мелкого раздражителя вполне можно было обойтись. Она поставила привязку на запись перемещений и создание нового участка карты. На станции Лсел она этого не делала – означал ли этот факт, что она готова строить карту флагманов империи, но не карту чужого суверенного государства?

«Это означает, – подумала она, нарочно, словно нажимая на синяк, – что ты слишком доверяла Махит Дзмаре».

Двадцать Цикада повел ее вниз на два уровня корабля. Адъютант был не слишком разговорчив. Он задавал вопросы, но не как следователь или асекрета. Она никак не могла пощупать руками его цели. Они были слишком скользкими.

– Вы видели, что эти инородцы делают с человеческими существами? – спросил он. – Кажется, Девять Гибискус отправила вам голограммы того, что мы обнаружили на Пелоа-2.

Отправила, да. Три Саргасс просмотрела их и ничего не почувствовала, кроме «Ну да, еще одна война». Чья-то жестокость где-то далеко-далеко, на границе известного мира. Но теперь она сама была очень близко к этим границам.

– Им нравится сеять разорение, – сказала она Двадцать Цикаде. – Занятная любовь к массовым побоищам. Кроваво.

– Расточительно, – сказал он, поправляя ее.

– Почему? Потому что требуется слишком много усилий, чтобы извлечь из каждого человека все его внутренности? Вы видели когти этого мертвеца. Невозможно, чтобы это было для них чем-то сложным.

– Этот мертвец был падальщиком или происходил от них – судя по рту, глазам спереди черепа. И в то же время он оставил все внутренности гнить. Вот что расточительно.

Они подошли к тяжелой плотной двери с такой герметизацией, что Три Саргасс даже подумала, не выкинут ли ее в космос через этот тамбур без особых церемоний. Двадцать Цикада подошел к двери вплотную, чтобы считалась его облачная привязка: по прозрачному стеклу на одном глазу плотно потекли золотисто-серые глифы, словно над Городом разыгрался шторм. Дверь открылась, и за ней оказалось тепло – стоял теплый и влажный воздух, запах земли, роста и цветов. Гидропоническая палуба. Три Саргасс последовала за ним внутрь с благодарностью, какой от себя ничуть не ожидала: ее кожа, изголодавшаяся по нефильтрованному воздуху, впитывала влагу и жидкость. Место на этом корабле, которое ощущалось, как… Тейкскалаан, как Жемчужина Мира. Сад сердца. Она сделала несколько глубоких вдохов. Приток влажности в ее легкие был великолепен.

У Двадцать Цикады на лице было такое же выражение, как и у нее. Он любил это место – разумеется, любил, мог ли не любить? – а это, конечно, означало, что он привел ее сюда, чтобы использовать окружающую обстановку как обрамление для аргумента, который хотел привести. Место достаточно важное, чтобы заглянуть сначала сюда, а не заявиться со своей работой прямо к яотлеку, чей приказ они выполняли. Видимо, у него крайне важный аргумент.

Она выслушает его. Она предпочтет выслушать второго человека на флагмане Флота, который попытается манипулировать ею, используя влажность и поразительный запах риса, щавеля и лотосов, растущих в гидропонных прудах, чем думать о Махит Дзмаре.

– И сколько народу вы кормите? – спросила она, следуя за Двадцать Цикадой к краю одного из террасных прудов. Впечатление возникало такое же, как если бы она стояла на балконе. Они опирались на металлическую ограду мостков тонкой работы и смотрели вниз на зелень.

– У нас мощности на пять тысяч человек, – сказал Двадцать Цикада. – На сокращенных пайках в чрезвычайной ситуации можем продержаться три месяца. При обычном численном составе «Грузика для колеса» мы абсолютно самодостаточны, при этом уровень питания будет гораздо выше, чем просто для поддержания существования.

– И достаточно цветов для всех палуб, – добавила Три Саргасс. – Столько лотосов…

– Как я уже сказал, гораздо больше, чем просто для поддержания существования.

Таким образом, красота была частью его определения самодостаточности. Три Саргасс всегда считала, что членам секты гомеостата не должны нравиться ни чрезмерно красивые вещи, ни чрезмерно уродливые, однако эта гидропонная палуба была прекрасна. Как и все лотосы, всех цветов: голубого и бледно-серебряного, белого и розоватого, цвета восхода солнца.

– Каковы потери? – спросила она после нескольких секунд преднамеренной паузы. – Не считая Пелоа-2, скольких мы уже потеряли?

– Разве вы не знаете?

Он поднял к облачной привязке место, где должны были находиться его отсутствующие брови, словно показывая ей, откуда надлежит черпать информацию.

– Мы не становимся всезнайками благодаря одному тому, что состоим в министерстве информации, икантлос-прайм. Но даже если бы оно было так, есть все-таки разница между прочтением доклада и выслушиванием солдата, находящегося на передовой.

Двадцать Цикада произвел тихий задумчивый звук – пощелкал языком по зубам.