Пустошь, что зовется миром

– Показывать изображения проще, чем пытаться говорить на их языке с моим крайне ограниченным машинным словарем, – согласилась Три Саргасс. – А у инородцев, по результатам вскрытия, есть глаза, которые действуют, кажется, так же, как наши. Что мы сейчас передаем, какое визуальное изображение?

– Два Пена готовит рисунок, – сказала Девять Гибискус. – Ваша посол помогает. Она неплохо разбирается в орбитальной механике, что весьма интересно.

– Она выросла на космической станции.

Девять Гибискус подняла одно плечо, как бы говоря: жизнь на станции еще не гарантия того, что человек знает, как устроен космос. Три Саргасс приняла этот аргумент как убедительный. Потом яотлек сказала ей:

– Уполномоченный, прежде чем мы отправим это послание, скажите, вы и посол готовы встретиться с ними лицом к лицу? В сопровождении соответствующего военного эскорта?

– Вы хотите пригласить их на корабль? – спросила Три Саргасс со всей вкрадчивостью, на какую была способна, поскольку перед нею с тошнотворной точностью возникали голограммы расчлененных на Пелоа-2 людей.

– Нет, конечно, – сказала яотлек.

– Пока между нами не произойдет гораздо более предметное общение, я бы предпочла не вести переговоров на их корабле, – осторожно сказала Три Саргасс. – И неважно, с послом ли я буду, с воинским сопровождением или с вами. Это демонстрирует некоторую слабость с нашей стороны.

А еще ей не нравились эти вращающиеся в космосе хорошенькие рты пещерных рыб. Она уже получила столько физических впечатлений от этих инородцев и издаваемых ими звуков, что могло хватить на несколько жизней, и это при том, что материал корпуса их корабля не обладал никакими резонансными свойствами.

– Забавно, – сказала Девять Гибискус. – То же самое сказала посол, почти слово в слово. Не думайте только, уполномоченный, что, поскольку мы Флот, мы такие уж неумехи в том, что касается ведения переговоров. Мы отправим вас на Пелоа-2. Предположительно и они пошлют туда своих представителей. По крайней мере, Два Пена именно это и пытается нарисовать.

Переговоры среди выпотрошенных. Замечательно.

– Дайте мне взглянуть, – сказала Три Саргасс и подготовилась к тому, чтобы оказаться поближе к Махит, чтобы можно было как бы невзначай извинительно задеть ее белоснежный рукав.

Махит не сказала «привет». Правда, немного потеснилась, так что образовалось пространство для надлежащей демонстрации Три Саргасс голограммы, над которой работала Два Пена. Офицер по коммуникациям явно умела рисовать: она изобразила двух небольших людей и двух инородцев, похожих на того, что они вскрывали в медицинской лаборатории. Под людьми и инородцами находилось неподвижное изображение Пелоа-2, скопированное из реальной голограммы. На глазах Три Саргасс инородцы и люди спустились по двум параллельным кривым – путем, который Махит только что показала рукой, – и встали друг против друга на поверхности планеты. Изображение живых существ на голограмме категорически не масштабировалось в соответствии с размерами Пелоа-2. Ни люди, ни склонные к потрошению инородцы не имели рост в несколько тысяч футов, даже когда вели критически важные переговоры.

– Нужно еще нарисовать корабли, наши и их, – сказала Три Саргасс. – Чтобы было ясно: мы хотим говорить конкретно с ними.

Они продолжали вращать свои трехколесные кольца. Кольца вращались, но корабли не двигались, только все больше и больше усиливали звук трансляции, которую записали Три Саргасс и Махит. «Приходите поговорить. Приходите поговорить. Приходите поговорить. К выгоде обеих сторон».

Махит кивнула.

– Она права. Оба корабля, и когда они прибудут на Пелоа-2, то есть когда мы прибудем – вы знаете, каким символом обозначается сила звука? Усиление звука?

Два Пена посмотрела на нее так, словно Махит сказала что-то неразборчивое на своем родном языке, а не произнесла идеально понятное тейкскалаанское предложение.

– Глиф для «громко»? – спросила она. – Если хотите, чтобы я его нарисовала, то я могу…

На лице Махит появилось особо удивленное, хитроватое выражение, которого, насколько помнила Три Саргасс, у нее никогда не было в Городе. Она опять задала себе вопрос, не видит ли она перед собой другого человека, другого посла со Лсела, умершего и возвращенного к жизни машинным способом Искандра Агавна. А что еще хуже, ввиду неудобного времени осознания она почувствовала неожиданный укол надежды. Вдруг она так отвратительно поссорилась ни с какой не Махит, а с Искандром, и все можно будет вернуть к тому состоянию, как прежде? Вот это было бы мило, правда? А то слишком уж многое, как оказалось, вовсе не было милым, и, пожалуй, ей следует немедленно забыть, что в голову вообще приходили такие мысли.

Махит сказала только:

– У этого глифа всего двенадцать штрихов, икантлос, он совершенно не годится для «громко». Дайте я вам покажу.

На этот раз она не стала рисовать дугу, а сделала движение рукой, сложенной чашечкой, провела ею в воздухе один раз – по малой кривой, потом по кривой побольше, потом еще больше. Типа звукового конуса.

– А, громкость, – сказала Два Пена. – Абсолютно.