Пустошь, что зовется миром

– Нет, – сказал он. – Мне бы это не понравилось больше. Мне бы это понравилось еще меньше – тогда бы я знал, что вы пытаетесь сделать это тайно. Но вы, по крайней мере, не усугубили мои сомнения и ничего не скрывали. Ну, а теперь скажите мне, что вы рассказали в министерстве информации о совещании в министерстве войны, ваше сиятельство?

– Ничего, – ответил Восемь Антидот, пытаясь придать своему голосу обиженную, оскорбленную интонацию, но при этом не позволить голосу по-детски дать петуха. – Я делал перекрестную проверку, заместитель министра, чтобы улучшить мое понимание коммуникаций на межзвездных расстояниях. Чтобы я таким образом мог лучше понять то, что я слышал в министерстве войны.

– Что ж, мне это кажется правдоподобным, – сказал Одиннадцать Лавр и замолчал.

Восемь Антидот знал этот трюк. Знал о нем от Девятнадцать Тесло, от своих наставников и по собственной попытке использовать его всего лишь час назад на Один Цикламене. Трюк, в котором его приглашали нарваться на неприятности, продолжая разговор, объясняя больше и больше, чтобы понять, как далеко этот разговор может его завести. Нет, он не собирался на это попадаться. По крайней мере, в этот раз. А если он на самом деле был по-настоящему расстроен тем, что Одиннадцать Лавр манипулирует им таким вот образом, словно он некий ресурс, а не человек – что ж, ему никогда и не следовало ждать ничего иного. У таких, как он, не бывает друзей, даже взрослых друзей, и еще он не собирался плакать. Или шмыгать носом, что является предвестником слез.

– В чем еще я вас разочаровал? – спросил он, прогоняя эти мысли.

Одиннадцать Лавр похлопал его по плечу – прикосновение было короткое, родительское.

– Пока ни в чем. Старайтесь прятать свои слабые места, хорошо? Я буду рад дожить до того дня, когда вы сядете на императорский трон.

С этими словами он поднялся, руками отряхнул пыль с брюк, поправил свои и без того идеально сидящие манжеты и зашагал прочь через сад. Восемь Антидот хотел было окликнуть его: «Там нет выхода», но передумал. Либо Одиннадцать Лавр хотел побродить по лилиевому лабиринту, либо нет, и Восемь Антидот не был обязан оказывать ему помощь. Он поднялся и скинул комок земли в пруд, хотя и знал, что потакает худшим своим порывам, к тому же поступает безответственно по отношению к среде обитания, но его это ничуточки не волновало. Далее он отправился на разговор к Ее Великолепию императору. Если его обвинит в шпионаже тот, кто, как казалось Восемь Антидоту, симпатизировал ему, то и в самом деле стоит начать шпионить. А он был уверен, что Девятнадцать Тесло захочет знать о неожиданном появлении лселского посла прямо на линии соприкосновения.

А может быть, еще и об Одиннадцать Лавре, который дает понять министру войны Три Азимут, что сама император не доверяет министерству войны. Рассказать ей об этом сослужит ему хорошую службу.

Интерлюдия

Декакел Ончу не принадлежит к людям, которые церемонятся или возятся с каналами коммуникаций, когда можно получить результат, просто воспользовавшись собственной властью. Она советник по пилотам, ее имаго-линия старейшая на станции Лсел. Иногда, если она сильно устает, ей снятся сны о том, как обстояли дела четырнадцать поколений назад: она проводит в голове сложнейшие расчеты, переносит то, что было миром кораблей, в место, где этот мир может вечно оставаться в покое, быть, наконец, домом для всех странников. Просыпаясь, она никогда не помнит цифр, но помнит, что была кем-то, кто умел их находить.

Никаких других полномочий ей никогда не понадобится, чтобы направиться прямо в кабинет Акнел Амнардбат без всяких предварительных договоренностей или предупреждений. У нее есть вопросы, она хочет получить на них ответы – и получит, прямо сейчас. Больше она не допустит никаких уклонений от темы саботажа. Она не станет больше дожидаться, пока полуопозоренные послы решат, наконец, что Декакел сто лет знает как истину. У советника Амнардбат не будет ни малейшего шанса аккуратно ускользнуть, избегая разговора с коллегой-советником, как это произошло в грузовом отсеке, когда тейкскалаанскому уполномоченному позволили так бесцеремонно практически похитить Махит Дзмаре.

Амнардбат сидит за своим столом, ей хватает достоинства не напускать на себя удивленный вид, когда в дверь входит Декакел; может быть, ее секретарю удалось послать ей предупреждение. Декакел не садится, даже когда Амнардбат показывает ей на стул, стоящий против ее стула. Если она сядет, это будет подразумевать определенное равенство между ними двумя, а Декакел больше не чувствует никакого равенства.

– Советник, – говорит Амнардбат. – Чем могу служить?

– Вы можете сказать мне, почему позволили Дзмаре сесть в шаттл, когда уже убедили ее, что она вам абсолютно необходима здесь. Она даже приходила ко мне просить о спасении. Начнем с этого, советник.

У Акнел Амнардбат было лицо, которое легко приобретало выражение невозмутимого и уверенного отвращения, ее кудряшки и красивые высокие скулы были привычны к тому взгляду, которым она теперь смотрела на Ончу.