Пустошь, что зовется миром

Когда он отправился домой, наступила уже самая темная, самая холодная часть ночи, он шел по саду во Дворец-Земля, дрожа от холода в своей тоненькой курточке. Придя домой, он упал на кровать и заснул. Он не запомнил свои сны, но, проснувшись, знал, что видел их. На следующее утро после восхода он снова шел по сверкающей каплями росы тропинке назад, в министерство войны. Назад, в кабинет министра Три Азимут. Он снова свернулся в кресле у окна, какой-то флотский кадет принес ему грейпфрут и сок личи на завтрак, а он слушал. Слушал, как министр Три Азимут получила сообщение с быстрым курьером от самого яотлека Девять Гибискус, он наблюдал, а кроме него присутствовали только Одиннадцать Лавр и двое близких сотрудников министра. Он не должен был здесь находиться – он просто никуда не уходил. Восемь Антидот никогда прежде не слышал голос Девять Гибискус, только видел ее изображение в виде голограммы. Ему показалось странным, что она говорит человеческим языком, что она не угроза и не пазл, подлежащий разгадке, а всего лишь женщина с легкой уверенной ритмикой речи и волнением, скрытым за сдержанностью, с которой она докладывала, что ее разведчики обнаружили планету инородцев. Вероятно, одну из многих, но… это был дом. Дом врага, который уничтожал их легионы.

Он слушал, а Три Азимут и Одиннадцать Лавр спокойно обсуждали исторический прецедент нанесения массивных ударов по планетам. Он знал такие примеры. Это происходило восемь сотен лет назад, а то и больше. Во времена, когда Тейкскалаан был коварным и бескомпромиссным при подавлении бунтов.

Одиннадцать Лавр беззаботно сказал:

– Министр, есть очень веские основания для того, чтобы Флот перешел к тактике переговоры-подчинение. Полагаю, вы о них хорошо наслышаны с учетом Накхара…

– Нанесение массивных планетарных ударов по людям – это бездарная трата ресурсов и доброй воли, – ответила Три Азимут. – Это создает непреходящую враждебность между недавно интегрированными системами и Тейкскалааном. Как вы сами сказали, заместитель министра, Накхар – прекрасный пример успеха тактики переговоров и подчинения. Неужели у вас есть хоть какие-то основания предполагать, что я пойду на резкий пересмотр моей методологии теперь, когда стала министром? У Ее Блестящего Величества были все основания назначить меня на эту должность.

Это прозвучало как предупреждение.

– Верно! – согласился Одиннадцать Лавр. – Основания были самые веские – я прекрасно осведомлен о вашей работе в системе Накхар. Как они вас там называли: «мясником накхарского разума»? Интересно узнать, что даже для человека, награжденного столь элегантным прозвищем, есть этически неприемлемые вещи…

Восемь Антидот не сомневался, что такие разговоры не предназначались для его ушей. Он также не сомневался, что Одиннадцать Лавр сказал так при нем с целью внушить мысль, что в министерстве войны можно доверять только ему, третьему заместителю министра Одиннадцать Лавру. Что Три Азимут в должности губернатора Накхара совершила нечто настолько неприемлемое, что на нее можно оказывать давление – шантажировать? – одним только небрежным напоминанием об этом. Что Восемь Антидот должен вернуться к Одиннадцать Лавру и других учителей у него быть не должно – видимо, как у капитана Флота Шестнадцать Мунрайз, которая была ученицей Одиннадцать Лавра.

«Деструктивные личности, – снова подумал он. – Что происходит с ними потом, когда Три Азимут узнает, кто они такие?» Ничего хорошего. Ничего такого, что он бы хотел изучить слишком внимательно.

В то же время он хотел – с дурацким проникновенным мгновенным желанием – защитить ее. Может быть, ее методы, какими бы мясницкими они ни были, все-таки работали?

Хотел ли он, чтобы эти методы работали, если это означало, что она снова сделает то же самое с целой планетой?

Три Азимут вздохнула, испустив слабый и раздраженный звук.

– Вопрос, заместитель министра, вот в чем: являются ли эти враги людьми, к которым применимо нравственно неприемлемое?

– У нас есть только агент министерства информации, чтобы выяснить это, – сказал Одиннадцать Лавр с изящным отвращением.

– Агент информации и дипломат из варваров. Поверьте, мне это тоже не нравится.

Теперь Восемь Антидоту было что сказать. Он не мог оставаться спокойным, когда разговор шел об уничтожении упреждающим ударом целой планеты. Он не знал, что хочет сказать, знал только, что хочет, чтобы эти двое знали: он здесь и слушает.

– Почему мы не… я имею в виду, почему переговоры ведет не Флот? – спросил он. Он знал, что запнулся на «мы». Знал, что слишком долго проторчал в этом кабинете. Это было ужасно – знать все и при этом понимать, что его запинка была полезна, она ставила его в один ряд с ними двумя. Ему сейчас предстояло что-то узнать. Он не подумал, что ошибки могут быть всего лишь ошибками. С тех пор как он стал шпионом, хорошие поступки вызывали у него плохое чувство в той же мере, что и ошибки.